Мне бы хотелось думать, что эта история правдива. Даже если существует, возможно, один шанс из тысячи, что события развивались именно таким образом. Но, если судить по тому, насколько я продвинулся в своем расследовании, эту версию вряд ли кто сможет отрицать полностью. Таков мой писательский вклад в дело Винки Рокуэлл.

Я заканчиваю свое повествование, укладываю пожитки и выхожу из библиотеки. На улице, в лучах осеннего солнца кружат подхваченные мистралем пожелтевшие листья. На душе у меня спокойно. Жизнь кажется уже не такой страшной. Вы можете наброситься на меня с укорами, вы можете судить меня и стереть в порошок. Но у меня под рукой всегда старенькая, обкусанная «бик-кристалл» и видавший виды блокнот. Единственное мое оружие. Ничтожное и вместе с тем всемогущее.

Единственное оружие, на которое я мог положиться во всякое время, потому что только оно и помогло мне пережить Ночь.

Правда и вымысел

Поскольку с Нью-Йорком у меня связана подлинная история любви, интриги в моих романах поначалу разворачивались в Северной Америке. Затем мало-помалу они перенеслись во Францию. Мне давно хотелось рассказать историю, которая могла бы произойти на Лазурном Берегу, где прошло мое детство, в Антибе и его окрестностях, о которых у меня осталось множество воспоминаний.

Но одного желания мало: сочинять роман – дело хитрое и сложное. Когда я начал писать про школьный городок, скованный снегом, и взрослых людей, скованных воспоминаниями о своей юности, то понял, что время пришло. Так у «Девушки и ночи» появился фон – Южная Франция. Я испытывал огромное удовольствие, когда описывал эти места, какими они были в разное время.

И все же роман не действительность, и рассказчика не следует путать с его создателем: жизнь, прожитая Тома на этих страницах, – это только его жизнь. А Тропа контрабандистов, «Нис-Матен», кафе «Аркад», больница Ла-Фонтон существуют на самом деле, правда в романическом преломлении. Коллеж и лицей, где учился Тома, его учителя, близкие и друзья – все это придумано от начала и до конца либо разительно отличается от воспоминаний моей юности. Ну и в довершение смею вас заверить, что пока еще я никого не успел замуровать в стене спортивного зала…