Он покраснел и поспешно вышел.

Девушка быстро оделась и присоединилась к ожидавшему за дверью Эррану.

– Куда пойдем?

Эрран покачал головой, показывая, что не хочет говорить вне глухой комнаты.

– Увидишь.

Несколько минут они виляли по пустынным коридорам. Эта часть дворца была старой и меньше использовалась. Вскоре и ковры под ногами уступили место голому камню, исчезли редкие окна, повсюду стала заметна пыль. Свет давал только факел в руке Эррана.

– Дворец жмется спиной к Илин Тор, – объяснял тот на ходу. – Эти переходы пробиты прямо в теле горы, как Тол Атьян, только прокладывали их обычные люди, а не Зодчие.

Аша кивнула: коридор был хорошо отделан, но разница бросалась в глаза. Ей вдруг вспомнился похожий поход в обществе Джина, и девушка сглотнула.

– А что за ним?

– Старые темницы. Склады, – пожал плечами Эр-ран. – Никто здесь больше не бывает. В глубине некоторые коридоры давно обрушились, а места и так хватает, так что дешевле оказалось все забросить.

Аша оглядывалась вокруг, вздрагивая от внезапного озноба. Стены здесь смыкались теснее, были грубее, нависали тенями от дрожащего пламени факела.

– А мы зачем сюда пришли?

Эрран остановился перед большой, тяжелой дубовой дверью с символом замочной скважины над настоящим замком и достал из кармана ключ. Дверь выглядела старинной, но ключ повернулся легко и створка отошла без звука.

– За этим, – ответил Эрран.

Аша с изумлением оглядывала большой зал – скорее склад, чем жилое помещение. Свет факела не достигал потолка, и стены только угадывались в темноте. Во мрак уходили ряды полок, на каждой – множество предметов.

– Что это?

Эрран закрыл дверь.

– Надзор хранит здесь опасные изделия одаренных. Все это конфисковали в школах и Толах после начала войны.

Аша вытаращила глаза.

– Это все – сосуды? – недоверчиво спросила она, обводя рукой огромное собрание предметов.

– Большей частью. Есть и книги, слишком ценные, чтобы сжечь. Многое отбирали скорее назло, а не потому, что вещи действительно опасны. Но, выбирая наугад, ты вполне можешь наткнуться на сосуд.

Аша ошеломленно покачала головой: если вспомнить, какую цену Надзор платил за сосуд, все это стоило сотни тысяч золотых. Если не больше.

– Как ты…

– Полезно иметь на своей стороне главу Надзора. Кроме Элосьена сюда имеет доступ только один человек – главный советник Надзора Ионис. Но тот сюда редко заглядывает, так что мы в безопасности.

Аша присмотрелась. Предметы на полках выглядели вполне безобидно.

– Что они могут?

– Многое. Блюстители отнимали все, что хоть напоминало оружие, а чуть ли не половину конфисковали потому, что Толы не могли внятно объяснить назначение предмета. Некоторые попросту выбрасывают сгустки силы. Другие пробивают дыру в десяти футах камня, или превращают людей в овец, или наводят иллюзии… – Эрран улыбнулся. – Есть и такие, которые сделают тебя невидимкой.

Аша подумала.

– Так вот почему я не видела, как вы проникли в мою комнату в Толе!

Она с тех пор не раз задумывалась над этой загадкой, но каждый раз ее вытесняли более важные вопросы.

– Мы не хотели никому там показываться, пока не поговорим с тобой.

Подойдя к ближайшей полке, Эрран снял с нее разомкнутое кольцо. Формой оно походило на окову, но было не черным, а блестело серебром.

– Мы вот чем воспользовались. Называем его вуалью. Аша нахмурилась.

– И Элосьен воспользовался? У него же нет тайника?

– Как и у меня, – криво улыбнулся Эрран. – Но такие штуки работают, если их заранее наполнить сутью. Если не подпитывать из тайника, хватает примерно на час.

– Что значит – у тебя нет тайника? – насупилась Аша.

– Ни у кого из нас, авгуров, его нет, – пожал плечами Эрран. – Использовать суть мы можем, но получаем ее из внешних источников. В этом мы не похожи на одаренных.

– О! – это отчасти объясняло мучения Давьяна с сутью. Мысль о Давьяне, как обычно, принесла с собой острое чувство потери. – А… метка у тебя есть?

– Нет. Метка у нас появляется, только если мы разом используем большое количество сути. У Фесси ее тоже нет, а Колу она досталась прежде, чем мы сообразили, что из этого может выйти. С тех пор ему приходится все время прикрывать руку.

– Понятно… – Аша рассматривала кольцо в руках Эррана. Никогда ей не хотелось так сильно снова стать одаренной.

Эрран оголил предплечье и коснулся его разомкнутыми концами. Металл тут же изогнулся, потек, сплавляясь с кожей, и скоро кожа его заблестела серебром в свете факела.

А потом Эрран исчез.

Аша моргнула.

– Эрран?

– Я еще здесь, – услышала она его голос. И вдруг юноша снова объявился – обруч он держал в руке и с усмешкой протягивал Аше. – Хочешь испытать?

Девушка колебалась.

Испытать ей хотелось – очень хотелось, – но в глубине души она сознавала, что попытка принесет одно лишь разочарование. Пустой отзвук настоящего использования сути. Она покачала головой.

– Зачем ты меня сюда привел? – спросила Аша, отводя взгляд.

Заглянув ей в лицо, Эрран перестал улыбаться. Кивнув про себя, он прошел несколькими полками дальше и, отыскав переплетенный том, молча подал ей.

– Что это?

– Довоенный Журнал.

Аша уставилась на книгу.

– Журнал авгуров?

– Да. – Эрран осторожно открыл книгу и пролистнул несколько страниц. – Вот, почитай.

Аша послушалась и, хмурясь все сильнее, просмотрела несколько записей. Одна говорила о землетрясении на юге, уничтожившем город Прайт. Другая описывала страшный пожар в Илин-Иллане, уничтоживший дворец и множество других зданий Верхнего круга. Еще одно видение предсказывало убийство императора Афрая, погрузившее всю Восточную империю в гражданскую войну. Все были длинными, подробными, подтверждались другими авгурами.

– Ничего этого не случилось, – ровно произнесла Аша.

Эрран кивнул.

– Ты хотела знать, как справляюсь с тем, что провижу? – он кивнул на Журнал. – Я надеюсь, что с моими видениями так же. Надеюсь, что ошибаюсь.

Аша уставилась на него, снова взглянула на книгу. – Так вторжение, которое ты предвидел…

– Нет. Не пойми неправильно, – поспешно перебил Эрран. – Все, что видели Фесси, Кол и я, сбывалось. – Он вздохнул. – Честно говоря, не думаю, что я действительно ошибаюсь, Ашалия. Мы исходим из того, что наши видения сбудутся. Но… У меня все же остается надежда. А это уже кое-что.