Костер разгорелся вовсю. Пламя отсвечивало в треугольном осколке стекла, который он вытащил из разбитого окна барака. Он принес еще дров и чувствовал, что начинает оттаивать. Ночью будет хуже, но он жив. Перевязал окровавленные пальцы лоскутом рубашки, который отрезал стеклом. Челюсти собаки сомкнулись вокруг руки с пистолетом. Вокруг пистолета.

По стене контейнера плясала тень черного метцнера, подвешенного к потолку. Пасть открыта, тело вытянуто, закоченело в последней безмолвной атаке. Задние лапы связаны стальной проволокой, пропущенной сквозь щели в гофрированной железной крыше. Кровь из пасти и дырки за ухом, где вышла пуля, мерно капала на пол. Он так и не понял, что заставило пальцы нажать на спуск — собственные его мышцы или укус собаки, но он все еще словно бы ощущал дрожь, прокатившуюся по контейнеру после выстрела. Седьмого с тех пор, как он очутился в этом окаянном городе. Теперь в обойме осталась всего одна пуля.

Одной, конечно, достаточно, только вот как найти Юна Карлсена? Ему необходим кто-нибудь, кто выведет его на след. Он подумал о полицейском. О Харри Холе. Имя вроде бы не совсем обычное. Вероятно, отыскать его не составит большого труда.

Световое табло возле «Вика-Атриума» показывало минус восемнадцать, а время близилось к двадцати одному часу, когда Харри и Халворсен, стоя в стеклянном лифте, смотрели, как фонтан с тропическими растениями вокруг уходит вниз, становится все меньше.

Халворсен хотел что-то сказать, но раздумал. И тотчас снова открыл рот.

— Стеклянный лифт — классная штука, — сказал Харри. — Так здорово ехать вверх.

— О да.

— Введение и вопросы — за тобой. Затем постепенно включусь я. О'кей?

Халворсен кивнул.

Едва они сели в машину после визита к Туре Бьёргену, как позвонил Гуннар Хаген и попросил Харри съездить в «Вика-Атриум», где их ждут Алберт и Мадс Гильструпы, отец и сын, готовые дать показания. Харри заметил, что вообще-то обычная процедура не предусматривает вызов полиции для снятия показаний и что он поручил заняться этим Скарре.

— Алберт — давний знакомый начальника уголовной полиции, — объяснил Хаген. — Он только что звонил и сказал, что они твердо решили дать показания не кому иному, как руководителю расследования. Без адвоката, и это плюс.

— Ладно…

— Отлично. Ценю вашу любезность.

Стало быть, на сей раз не приказ.

Невысокий господин в синем блейзере ждал их у лифта.

— Алберт Гильструп, — сказал он, едва приоткрыв безгубый рот, и коротко, решительно пожал Харри руку. Седой, лицо в морщинах, дубленое, но глаза молодые, они настороженно изучали Харри, пока он вел их к двери с табличкой «Гильструп АО».

— Хочу предупредить, что случившееся очень подействовало на моего сына, — сказал Алберт Гильструп. — Тело так изуродовано, а Мадс, к сожалению, весьма впечатлительная натура.

По манере выражаться Харри заключил, что Алберт Гильструп либо реалист, сознающий, что покойникам уже ничем не поможешь, либо невестка занимала в его сердце не слишком много места.

В маленькой, но изысканно обставленной приемной висели известные полотна с норвежскими национально-романтическими пейзажами, которые Харри много раз видел. Только сейчас он был не вполне уверен, что перед ним репродукции.

Когда они вошли в просторный кабинет, Мадс Гильструп сидел, глядя в стеклянную стену, выходящую на внутренний дворик. Отец кашлянул, и сын медленно обернулся, словно его вырвали из грез, с которыми он не хотел расставаться. Прежде всего Харри бросилось в глаза, что сын ничуть не похож на отца. Узкое лицо с мягкими, округлыми чертами, курчавые волосы — Мадс Гильструп выглядел лет на двадцать с небольшим, хотя, как прикинул Харри, было ему изрядно за тридцать. Возможно, все дело во взгляде карих глаз, в их детской беспомощности; Мадс наконец словно бы увидел их, встал.

— Спасибо, что пришли, — хрипло прошептал он, пожимая Харри руку с такой сердечностью, что Харри заподозрил, уж не принял ли он его, полицейского, за священника.

— Ну что вы, — сказал Харри. — Мы все равно собирались поговорить с вами.

Алберт Гильструп опять кашлянул, открыл рот, будто щель на деревянной маске:

— Мадс хочет поблагодарить вас за любезное согласие на нашу просьбу приехать сюда. Мы думали, вы предпочтете разговор в участке.

— А я думал, вы предпочтете встретиться с нами у себя дома, — сказал Харри, обращаясь к Гильструпу Младшему.

Мадс неуверенно покосился на отца и, только когда тот легонько кивнул, ответил:

— Я пока не в силах находиться там. Такая… пустота. Заночую сегодня дома.

— У нас, — уточнил отец, бросив на Мадса взгляд, который, как подумалось Харри, должен был выражать сочувствие, но куда больше смахивал на презрение.

Они сели, отец с сыном положили на стол перед Харри и перед Халворсеном свои визитные карточки. Халворсен ответил тем же. Гильструп Старший вопросительно посмотрел на Харри.

— Мои еще не готовы, — сказал Харри, что соответствовало истине, как всегда. — Но мы с Халворсеном работаем сообща, так что в случае чего достаточно позвонить ему.

Халворсен откашлялся:

— У нас есть несколько вопросов.

Задавая вопросы, Халворсен пытался выяснить, каковы были передвижения Рагнхильд Гильструп днем, что она делала в квартире Юна Карлсена, кто мог желать ей смерти. На все вопросы отец с сыном только качали головой.

Харри поискал глазами молочник. Он начал с кофе. Явный признак приближения старости. Несколько недель назад он включил неоспоримый битловский шедевр «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера» и испытал разочарование. Этот альбом тоже состарился.

Халворсен читал вопросы из блокнота, записывал, ни на кого не глядя. Попросил Мадса Гильструпа рассказать, где он находился с девяти до десяти утра, то есть, по заключению судмедэксперта, предположительно в момент смерти Рагнхильд.

— Он был здесь, — сказал Алберт Гильструп. — Мы весь день работали здесь вдвоем. Нам предстоит серьезная реорганизация. — Он обернулся к Харри: — Мы не сомневались, что вы об этом спросите. Я читал, что полиция всегда первым делом подозревает мужа.

— С полным основанием, — заметил Харри. — Судя по статистике.

— Согласен, — кивнул Алберт Гильструп. — Но тут не статистика, сударь мой. Тут реальность.

Харри перехватил взгляд ярких голубых глаз Гильструпа Старшего. Халворсен посмотрел на коллегу, словно с опаской.

— Что ж, будем держаться реальности, — сказал Харри. — Меньше качать головой, больше рассказывать. Мадс?

Мадс резко вскинул голову, будто задремал и проснулся. Харри подождал, посмотрел ему в глаза: