– Да, прибыль. Я вас понял. Аллегория. У меня ведь тоже такая история… – Лучиков постарался лечь на бок и, предварительно вздохнув, рассказал про свою жизнь, женитьбу, про то, как его выставили из дома. Он рассказывал про одиночество и собственную растерянность. И рассказывал это без намека на жалобу и сопливое умиление собственными бедами. Его голос звучал ровно, словно он отчитывался на собрании акционеров.

– Так вот, я уже собрался шагнуть вниз, но вы так неудачно эти самые герани посадили и такие у них ящики неудобные, – вдруг скатываясь на свой ворчливый тон, заключил Лучиков, – что ничего у меня не получилось!

– И слава богу! – воскликнула Северцева. – Как вы могли так поступить! И, потом, у нас в отеле столько мест, чтобы и отдохнуть, и отвлечься, и просто побыть рядом с людьми! Как вы могли сидеть в своем номере словно сыч! Такой умный, такой интересный мужчина!

Северцева говорила искренне. Она после всех этих визитов к пострадавшему видела в нем действительно умного, доброго и очень мягкого человека. Человека, который оказался один-одинешенек в этом мире и понятия не имел, что с этим одиночеством делать. Он зарабатывал большие деньги, но избежал больших соблазнов и порочных трат. Его ценили на службе, но сам себе он не нравился. Он встречался с женщинами, в которых иногда даже слегка влюблялся, но страх быть выгнанным удерживал его от сильного чувства. Северцева же видела несчастливого – вопреки очевидным достоинствам – человека, и ей захотелось пожалеть его. Обычной жалостью, без примеси оценки, без определения рейтинга, без всех этих штучек, которые современные люди держат у себя в голове.

– Вы прекрасный человек. И вы должны очень беречь себя, – сказала она.

– Зачем? – посмотрел на нее Лучиков.

– Затем, чтобы сделать счастливым кого-нибудь. Понимаете?

– Понимаю, но думаю, что вы просто успокаиваете меня.

– Вы не маленький мальчик, чтобы вас успокаивать. Вы взрослый человек. И просто не видите себя со стороны.

Северцева встала.

– Вам уже надо идти? – грустно спросил Лучиков.

– Да, отель не ждет.

– Спасибо, что заходите проведать меня.

– Я делаю это с удовольствием, – ответила Наталья Владимировна.

Выходя из номера Лучикова, она совершенно не думала о делах, которые ждали ее. Она думала, что же сделать такого, чтобы Петр Петрович повеселел…

– Наталья Владимировна, простите, вы будете у себя через полчаса? Я бы хотела обсудить предстоящую конференцию. – Саша Соколова окликнула Северцеву, когда та уже входила в лифт.

– Нет, боюсь, еще не буду. Хочу наведаться в ресторан. А что, вопросы какие-то? Давайте попробуем обсудить по дороге.

Она вошла в лифт. За ней последовала Саша. Двери захлопнулись, и обе женщины оказались наедине. Они так старательно избегали этого в последнее время и вот…

– Наталья Владимировна, – Саша запнулась, потом посмотрела прямо в глаза Северцевой, – надо выделить сотрудников для работы на конференции. Я знаю, что сейчас людей мало – многие ушли в отпуск. Но мероприятие сложное, требуется и охрана, и сервис.

Северцева помолчала. Она разгадала ход Соколовой. Был велик соблазн, оставшись наедине, завести женский, немного склочный, касающийся злосчастного «треугольника», разговор. У каждой из них был соблазн произнести то, что давно отрепетировано. Саша могла, торжествуя, извиниться за причиненное горе. Северцева могла упрекнуть Сашу в неблагодарности. Ведь именно Наталья Владимировна дала зеленый свет ее карьере. Им было что сказать друг другу. Но они не сделали этого.

«Она – настоящий профессионал. И не опустится до дрязг. В конце концов, в жизни все может случиться… Я не ошиблась в ней, – с каким-то странным великодушием подумала Северцева. – Я никогда ничего ей не скажу. Пусть все это останется на совести Антошина».

– Я посмотрю списки сотрудников, – ровным голосом проговорила Наталья Владимировна. – Кажется, мы сможем выкрутиться. Тем более что через два дня выходят трое новеньких. Я уже подписала приказы о назначениях.

Лифт остановился, дверь открылась.

– Я вас поняла, – спокойно ответила Саша и шагнула из лифта, – теперь пойду проверю бронь.

– Хорошо. – Северцева улыбнулась и уже собралась было идти, но вместо этого вдруг спросила Сашу: – Вы никогда утку по-пекински не готовили?

– Нет, – оторопела Саша, – но рецепт можно в ресторане спросить.

– Точно! – воскликнула Северцева. – Спасибо! Самые очевидные вещи мне в голову как-то не приходят!

Наталья Владимировна никогда не уходила с работы рано, чем иногда сильно раздражала подчиненных. Северцева знала, что ее ухода ждут, чтобы принять позу «вольно». «Это – служба. Поэтому, если ты не можешь провести смену в рабочем состоянии, тебе надо увольняться», – думала она, проверяя подчиненных. Сама Наталья Владимировна, казалось, не уставала никогда. И дел у нее дома не было, из-за которых надо уйти раньше. И неизвестно, в какое время суток она делала прическу и маникюр. В отельный салон не ходила, считая это неэтичным, а покидала рабочее место тогда, когда все парикмахеры и маникюрши спали. Что же должно было произойти, чтобы Северцева ушла с работы в три часа дня?

– Любовник, – предположил коридорный паж второго этажа.

Ему позволялось говорить глупости – он был новенький.

– Здоровье, – сказала дежурная администратор, – вон какие события в отеле происходили.

– Кран в квартире потек, – сошлись во мнении носильщики.

Никто из них не угадал. Северцева мчалась на рынок. Да, на самый обычный, который находился на расстоянии двух остановок метро. Наталья Владимировна спешила купить утку. Полдня она провела сегодня на кухне ресторана в обществе шеф-повара. Тщательно записывала, расспрашивала, уточняла. Она, не приготовившая за свою жизнь ни одного серьезного блюда, вдруг решилась вникнуть в технологию приготовления самого популярного китайского деликатеса.

– Тут все очень просто. Главное – не пересушить! – «успокоил» ее шеф.

И теперь Наталья Владимировна, оставив отель на попечение своих подчиненных, шла вдоль рядов рынка.

– Мне нужна утка. Не очень жирная, не очень тощая, – обратилась она к продавщице битой птицы.

– А они все отличные. Вам для чего?

– По-пекински. Знаете такое блюдо?

– Тоже мне! Знаю, только с обычной запеченной в духовке уткой никакая ваша пекинская не сравнится.

– Это как? – удивилась Северцева.

– Господи, хозяйка, да вы что? – удивилась продавщица. – Рассказываю. Покупаете у меня утку. Приходите домой. Моете. Сушите полотенцем. Натираете перцем, солью, любой сухой зеленью. Какая есть, такую и берите.

– Никакой нет, – сказала Северцева.

– Понятно, – кивнула продавщица, – я вам дам. Бесплатно.