– А не думал, что она может испугаться тебя и не подойти? – у Марка чесались кулаки. Борис его ужасно бесил, хотя и не проявлял никакой агрессии. Только наглел не в меру.

– Неужто я такой страшный? – Он сунул руки в карманы, внимательно посмотрел на Воронова.

– У подружек своих спросишь. Мне на тебя плевать.

Борис совсем не оскорбился.

– Ну да, это ж вам, актерам, нужно морду красивую иметь, а мы уж как-нибудь. Знаешь, я тоже когда-то мечтал стать актером. Даже в театре играл. Не сказать, чтобы особо успешно, но не жаловался.

Марк напрягся. К чему эти откровения? Они не друзья и никогда ими не были. Нужно спровадить этого дебила, пока не поздно.

– Мне плевать, – повторил Марк настойчиво. – Тебе спать не пора?

– Я уже большой мальчик. – Борис сплюнул под ноги. – Мама разрешает мне гулять допоздна, Маркуша.

– Как ты меня назвал? – Воронов весь подобрался.

– Маркуша, – повторил Борис. – Паскуда ты, Маркуша.

– За словами следи, урод. – Марк хотел казаться спокойным, но получалось не очень. Голос дрогнул, руки сжались в кулаки.

– А то что? – Кудинов вмиг растерял весь свой залихватский вид рубахи-парня. – Снова уведешь мою роль? Или за камеру вместо меня встанешь?

– Не может быть. Ты? – Марк обошел Бориса по кругу, будто видел впервые. – Как такое возможно?

– Как возможно, что после твоей подставы я не сдох под забором? – Борис злился и даже не пытался этого скрывать. Злоба сочилась из него едким ядом, оставляя на земле шипящие лужицы. – Не скрою, было сложно. Меня из театра поперли вскоре, потому что я пить начал. До того дня даже вкуса алкоголя не знал, а тут как резьбу сорвало. Жил как в тумане, родных узнавать перестал, везде твоя холеная харя мерещилась. Скажи, Воронов, ты нормально спал все эти годы? Ничего не мешало?

– Брось. – Марк шумно выдохнул. – Столько воды утекло. К тому же та роль едва меня самого не лишила карьеры. Тебе с ней точно ничего не светило.

– Откуда тебе знать, что могло бы быть? Ты дальше собственного носа никогда ничего не видел. Все театральные тебя на дух не переносили, один старый козел Зиновий на тебя молился, как на живую икону. Кстати, знаешь, что он умер? Под машину попал. Говорят, его так раскатало, что в закрытом гробу хоронили.

– Врешь!

Марк кинулся вперед, Борис трусливо отскочил в сторону.

– Не веришь, позвони ему. А-а-а, здесь же телефоны не работают. Ай-ай-ай, бывает же такое!

Кудинов улыбался улыбкой маньяка. А Марк просто не мог поверить его словам, будучи уверенным, что тот говорит так от злости, уверенный, что его слова нельзя проверить.

– Ты урод и деградант! Мне даже говорить с тобой противно. Уйди, по-хорошему, иначе…

– Иначе что? – взвился Боря. – Что ты мне сделаешь?

– Узнаешь, если сейчас же не уберешься.

– Я не тороплюсь, – с издевкой ответил он. – Времени – вагон. Все равно отсюда никто не уйдет. Не знаю, как оно все работает, но мы здесь, похоже, все подохнем. Мне срать на будущее, главное, чтобы ты отправился на тот свет первым.

– Если сейчас свалишь, я помогу тебе выбраться. Обещаю. И даже забуду твои оскорбления.

Кудинов замолчал, будто обдумывая предложение, а потом запрокинул голову и засмеялся. Он ржал, икая и прихрюкивая, и еще долго не мог успокоиться.

Тишина наступила неожиданно. На Марка смотрели глаза безумца. Он понял, что договориться не получится. Темнота все больше сгущалась, и, возможно, в этой темноте стоял и наблюдал за ними тот, кого Марк действительно ждал.

– Не озирайся. – Борис вытер рот ребром ладони. – Никто не придет. Записку тебе написал я.

Марк промолчал, не зная верить ему или нет. Борис понял все по-своему.

– А теперь поговорим, – пообещал он. – Говорить будем в присутствии моего друга, так что давай без глупостей. – С этими словами Кудинов задрал свитер, показывая торчащий из-за пояса пистолет. Он всегда был шаблонным и скучным и даже здесь исхитрился плохо сыграть.

Марк хотел произнести все это вслух, но человек с оружием и так непредсказуем, а безумец – в десять раз опаснее.

Борис направил пистолет на Марка, жестом велел отойти подальше. Щелкнул затвор. Кудинов не шутил.

– Знаешь, – голос его звучал глухо, но в тишине ночи слышался хорошо, – я даже благодарен тебе. Когда меня из театра выперли, батя очень обрадовался. Он всегда хотел втянуть меня в свой бизнес. Меня же тянуло совершенно в другую сторону. Так я оказался в театральном институте, где меня приметил старый козлина Зиновий. Он любил молоденьких, симпатичных мальчиков. Ты не знал, да? – От Бориса не ускользнуло то, как дернулся мускул на щеке Марка. – Если честно, я был уверен, что ты точно так же оказался в храме, мать ее, Мельпомены. Знаешь, даже немного зауважал тебя сейчас. Нет, не смотри на меня так, я ему не дался. Зиновий думал, что подкатывает к провинциальному студентику, а за студентиком стоял влиятельный папка. Я мог нагнуть весь ваш театр с тобой вместе, но мне хотелось по-честному, чтобы любили меня, а не отцовские деньги.

– Таланта не хватило?

– Дерзишь? Дело твое. Главное, помни, мы не на сцене, все взаправду. Мне не слабо проделать в тебе пару новых дырок.

Марк будто находился на съемках второсортного кино. Неудивительно, что актерская карьера Бориса так и не сложилась. Клише сыпались горохом из прохудившегося мешка.

– Молчишь? Правильно, молчи. Говорить буду я. Уважь старого приятеля, Маркуша, не перебивай. Так на чем я остановился? Ах да, меня выгнали из театра…

* * *

Жизнь Бориса была похожа на мыльную оперу, снятую по написанному на коленке сценарию.

– Когда алкоголь перестал приносить столь желаемое забвение, я пересел на наркоту. Сначала травка, потом пошел на утяжеление. Обеспеченный папаша взялся лечить нерадивого сынулю от зависимости. Я почти год не вылезал из различных клиник и реабилитационных центров. Несколько раз сбегал, срывался. Меня находили в очередном притоне и везли обратно. Привязывали жесткими ремнями к кровати, внушали на сеансах гипноза губительные последствия моих дурных пристрастий. Без толку. То, что для отца было проблемой, я называл бегством от реальности. И там мне было лучше. Все эти специалисты, хлопотавшие вокруг меня, не понимали главного: пока я сам не захочу, никакое лечение не поможет.

И однажды я захотел. Причина стара как мир, я влюбился. Встретил девушку тут же, в клинике и решил, что ради нее останусь трезвым навсегда. Мы клялись, как какие-то подростки, полностью отказаться от дури и жить чистыми. Разве что руки себе не резали.

Наши отношения развивались семимильными шагами, дело шло к свадьбе. Мы переехали в новенькую квартиру, которую я купил на собственные заработанные деньги. После выздоровления во мне проснулся настоящий талант аналитика. Я мог спрогнозировать исход любого дела с точностью до девяносто восьми процентов. Мой папаша ликовал и много раз повторял как мантру, что не зря воспитал сына.