— Ты что творишь? — отец наезжает на меня сразу, как только дверь за нами зарывается.

— Ничего. Просто пришел на работу.

— Рука об руку со старшей дочерью Чернова?

Жму плечами:

— Даже если и так.

— Извини, что напоминаю, но ты женат на другой его дочери. На Оленьке! — это имя он произносит без тени уважения.

Я не хочу ни отпираться, ни юлить. Время игр закончилось.

— У всех бывают ошибки.

— Ярослава не из тех женщин, которые будут довольствоваться ролью любовницы.

— Она ей и не будет.

— Собираешься развестись?

— Уже подал заявление. Через две недели буду свободен.

— Проклятье, — отец отворачивается к окну, — ты представляешь, что начнется?

— Что? Истерики Ольги? Звонки от ее мамаши? Или может Чернов будет потеть и пыхтеть в два раза больше?

— У вас брачный договор на двадцати листах, и чтобы его расторгнуть потребуется рота юристов. Знаешь, какая неустойка тебе грозит?

— Заплачу.

— А еще тебя, наверняка, придется отстранить.

— Отстраняй. Мне все равно.

— Неужели? Вот прямо все равно?

— Да.

— Ты три годя тянул этот дурацкий брак и не дергался.

— Мне было все равно, а теперь…

— Теперь Ярослава вернулась, и у тебя снова поехала крыша.

— Все в порядке с моей крышей.

— Почему вы тогда расстались? — внезапно спрашивает он.

— Не сошлись в рабочих вопросах, и были слишком резкие в своих словах и решениях, — я ничего не собираюсь пояснять. Наши ошибки — только наши.

— И после этого ты пошел за утешением к Ольге?

— О каком утешении речь? Ты прекрасно знаешь, как я к ней отношусь.

— Зачем ты тогда женился?

— Вам нужно было это объединение, вы его получили. Дальше сами. Ты же понимаешь, что наш брак только на бумаге…

— Понимаю, не дурак.

— Тогда к чему этот разговор? Что ты сейчас пытаешься сделать? Убедить меня в том, что мне нужна такая жена, как Чернова-младшая?

— Я пытаюсь тебе напомнить, в каком состоянии ты был тогда. Три года назад. Когда Ярослава уехала. Ты как тень был. Злая, неадекватная тень. Помнишь, как тебя крыло от одного упоминания о ней?

— Это было непростое время.

— И ты заново собираешься…

— Уже собрался. Я не хочу спорить и что-то доказывать. Ты можешь одобрять мои поступки или нет, дело твое. Мне жаль, что мое решение принесет проблемы, но я от него не отступлю. Если придется выбирать между компанией и Ярославой, я выберу Яську.

— Это коснется не только тебя, но и ее.

— Справимся. Во время последнего визита Эрик весьма прозрачно намекнул, что хочет заполучить меня к себе. Уверен, он и Яську примет с распростертыми объятиями. Еще меня ждут у Бархановых, и у Мартыновых.

— Подготовился, значит, — усмехается отец.

— Подготовился. И сразу об этом говорю, чтобы ты не пытался давить. Рычагов воздействия у тебя нет, к совести взывать бесполезно.

— Я и не собирался. Я просто не хочу, чтобы история повторилась.

— Не повторится. Выводы сделаны, приоритеты расставлены.

Отец размышляет о серьезных вещах, а я стою и улыбаюсь, потому что чувствую облегчение оттого, что озвучил свои планы, свое решение. Я действительно выбираю Ярославу, и этот выбор был самым легким в моей жизни. И самым правильным.

— Дурной ты, Влад, — он сокрушенно качает головой, по-прежнему глядя в окно, — и, кстати, твоя ненаглядная Оленька со всех ног бежит сюда. По тебе, наверное, соскучилась.

Я морщусь. Видеть свою пока еще жену совсем не хочется, меня от нее тошнит и еще немного потряхивает. Потому что там ноль здравого смысла, только дурацкий напор, истерики и искренняя убежденность в собственной неотразимости.

— Хорошо, — выдаю через силу, — как раз поговорим о важном.

— Ну что ж, готовься. Сейчас она тебе устроит.

Вот вообще в этом не сомневаюсь.

Попрощавшись с отцом, ухожу к себе. Тяжело опускаюсь на стул и, подперев щеку рукой, тоскливо жду свою дражайшую супругу.

Она появляется ровно через три минуты. Врывается в кабинет, громко захлопывая дверь и прежде, чем я успеваю сказать хоть что-то, скидывает с себя плащ.

Под ним чулки и трусы. И все.

Я даже забываю, что хотел сказать, смотрю на нее как баран на новые ворота. Эта дурочка воспринимает мое молчание и выпученные глаза за признак восторга и начинает приближаться. Медленно, по-кошачьи, накручивая бедрами и попутно руками проводя по своему холеному телу.

— Ну как я тебе? — Опирается на стол, склоняясь ближе ко мне, настойчиво выпячивая грудь вперед.

— Как всегда.

— Какой ты немногословный, — чуть хрипловато смеется она, — обожаю молчаливых мужчин.

Обходит стол, одним движением сметает на пол все бумаги и усаживается прямо передо мной, так что сквозь полупрозрачную ткань видно все. Вообще все.

— Красиво? — шаловливо шагает пальчиками, от своего пупка вниз, оттягивает резинку трусов.

— У меня в приемной люди, — там действительно раздаются какие-то голоса.

— Плевать на них, — Ольга облизывает сочные губы, — пусть катятся к черту. Есть только мы. Ты и я…

— И мое заявление о разводе.

Ее пальцы замирают над кружевом:

— Какое заявление?

— Простое. Я развожусь с тобой.

— В смысле разводишься?

— В прямом. А теперь бери свои вещи и иди, — указываю на дверь.

— Кто тебе разрешил подавать на развод?! — верезжит она.

— Мне нужно чье-то разрешение? — даже смешно, — мы не в детском саду.

— Ты забыл? Между нашими семьями договоренность!

— Была.

— Я…я скажу отцу!

— Обязательно скажи, — согласно киваю, — своего я уже в известность поставил.

— Папа не даст тебе развестись! Я буду жаловаться!

— И что он сделает? Свяжет меня?

— Он заберет у тебя твою долю, если ты меня бросишь!

— Милая, мне кажется, ты забыла о том, что это совместный проект, а не детище вашей семьи. Так что не переоценивай влияние своего отца. Неустойку по договору я выплачу, не переживай. И если потребуется — уйду из компании. А вот все акции, которые на мне, останутся у моей семьи. Ротик можешь не открывать.

— Я не там тебе развод, — упирается она.