Восстание провалилось. Келан и Яну отвезли в лагерь, еще немного и их бы отправили в трудовой лагерь. Там они нашли мать Келан, и им троим чудом удалось спастись в городе Скерневице. Но Варшава была разрушена. Погибло около 200 000 мирных жителей, многих убили в ходе массовых казней. «Город должен исчезнуть с лица Земли, – постановил Генрих Гиммлер. – Не должно остаться камня на камне. Все здания должны быть разрушены до основания»19. В их генеральном плане Варшава была немногим больше, чем транзитным узлом, а ее жителей полагалось переселить или убить.

К концу войны четыре пятых города было разрушено: что-то в результате боевых действий, но большая часть – в результате систематического, спланированного сноса. Исторические памятники, библиотеки, школы, университеты – пощады не было. Когда война наконец закончилась, Советская армия вошла в разрушенные остатки Варшавы, город и страна оставались частью коммунистического Восточного блока в течение следующих 54 лет.

В конце войны Келан прошла пешком 71 километр в Варшаву из Скерневице. Ее дом был разрушен. Вытащив свой чудом уцелевший велосипед из-под обломков, она поехала в Зоологический музей. Там она присоединилась к бездомным сотрудникам музея, которые устроили временное убежище среди сохранившихся ящиков и экспонатов. Вместе они откапывали коллекции. Кусочек за кусочком они начали перестраивать и реставрировать музей.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Келан стала работать там помощницей. Библиотека музея каким-то образом осталась нетронутой, и так Келан получила доступ к богатству хранимых в ней знаний. Она продолжила учебу и получила докторскую степень.

Как ни странно, ее первые исследования были посвящены вовсе не млекопитающим, которыми она позже прославилась, а трилобитам и древним червям. Защитив докторскую диссертацию, Келан-Яворовская – в 1958 году она вышла замуж за своего лучшего друга, студента-медика Збышека Яворовского – захотела вернуться к изучению позвоночных, которые покорили ее сердце в подростковом возрасте. Но у ее научного руководителя были другие планы. Он предложил ей сосредоточиться на полихетах.

Полихеты, также называемые многощетинковыми червями, обычно известны в палеонтологической летописи только по их кусачим челюстям – единственным твердым частям в их мягком и податливом теле. Келан-Яворовская использовала кислоту, чтобы извлечь челюсти ископаемых полихет из породы, а затем реконструировала рты древних червей в исключительных деталях. Ее внимание к мельчайшим структурам и терпение потом не раз выручат ее при исследовании окаменелостей млекопитающих.

К 1960-м годам Келан-Яворовская поднялась до должности директора Института палеобиологии в Варшаве, входящего в состав Польской академии наук (Polska Akademia Nauk, или PAN). Ее предшественник, открытый к международному сотрудничеству человек, как раз завершил переговоры о начале совместных польско-монгольских палеонтологических экспедиций в пустыне Гоби. Келан-Яворовская знала об этом регионе благодаря герою своего детства Рою Чепмену Эндрюсу [111]. Он побывал там в 1920-х годах в составе команды Американского музея естествознания и нашел окаменелости динозавров и их яйца. Но воображение Келан-Яворовской занимали совсем другие сокровища.

«Я до сих пор отчетливо помню тот день, когда впервые услышала о палеонтологических экспедициях в пустыню Гоби», – вспоминала она в своей книге «Охота на динозавров». В 1946 году «утром мы пришли в маленькую комнату в доме профессора Козловского на улице Вильча, на доске были нарисованы черепа двух млекопитающих со странными названиями дельтатеридий и заламбдалестес. Это были самые первые из известных плацентарных млекопитающих… Тогда я узнала, что Гоби – настоящее Эльдорадо для палеонтологов».

Девочкой Келан-Яворовская зачитывалась рассказами об экспедициях в Гоби. Ее любовь к приключениям и увлечение путешествиями становились тем сильнее, чем больше она читала статьи и корпела над книгой Эндрюса о его подвигах «На край света». «Даже в самых смелых мечтах я не думала, что когда-нибудь тоже туда отправлюсь и что всего 16 лет спустя я организую польско-монгольскую палеонтологическую экспедицию».

В 1962 году Келан-Яворовской дали шесть месяцев на подготовку исследовательской группы. Для большинства западных ученых было почти немыслимо, что таким исследованием руководит женщина. Аналогичные кампании в Европе, Соединенных Штатах и Южной Африке возглавляли мужчины. Но Келан-Яворовская была в череде немногих женщин-ученых Восточной Европы, которые проложили себе путь во многих аспектах своей карьеры.

Список всего необходимого на 20 страниц, который она составила, включал трехмесячный запас топлива для транспорта, продукты питания, снаряжение для кемпинга и приготовления пищи, медикаменты и одежду, подходящую как для знойных дней, так и морозных ночей. Все упаковали в ящики и отправили по Транссибирской магистрали в столицу Монголии Улан-Батор.

Команде нужно было подготовиться и академически, но в то время ни в одной коллекции Польши не было окаменелостей динозавров или мезозойских млекопитающих. Большинство посвященных им книг и научных работ были уничтожены во время войны. Итак, Келан-Яворовская импортировала ключевые документы на микрофильм. Команда проводила совместные семинары, обсуждая геологию и палеонтологию Гоби, ожидая конца холодной польской зимы. Они изучили стратиграфию и составили списки всех динозавров и млекопитающих из аналогичных по возрасту мест по всему миру.

В мае 1963 года первая польская экспедиция Келан-Яворовской отправилась рейсом из Варшавы в Улан-Батор без нее. Они были на разведывательной миссии. Вместе со своими коллегами в Монголии они изучали многообещающие участки и набирались опыта в том, как надежнее передвигаться по пустыне. Команда спроектировала палатки, которые подходили для палящего полуденного солнца и непрекращающихся ветров. Они вернулись четыре месяца спустя с собранными на поверхности окаменелостями млекопитающих палеоцена (56–66 миллионов лет назад) и несколькими яйцами динозавров.

Вооружившись информацией разведывательной группы, Келан-Яворовская подготовилась ко второй экспедиции в Монголию в 1964 году, за которой последовали многие другие. Наконец-то ее время пришло: она была готова исследовать засушливую, меловую глубинку Азии.

Меловой период получил свое название от латинского слова creta, что означает «мел», но в геологии его часто сокращают до K, от немецкого Kreide. Массовое вымирание в конце мелового периода называется K-Pg (мел-палеогеновая граница), а меловая революция – KTR. Глубокие залежи этого мягкого белого мела очерчивают контуры давно ушедшей эпохи по всей Западной Европе. Мел образуется из карбоната кальция в раковинах морских беспозвоночных, что говорит нам о том, что в это время Европа была погружена в богатое мелководное море.

Европа была не одинока. В меловом периоде произошло повсеместное наводнение, когда последние остатки суперконтинента Пангея окончательно разошлись. Сформировались океаны, которые мы знаем сегодня, – Северная и Южная Атлантика, Тихий океан, Северный Ледовитый океан, – а континенты заняли знакомые нам позиции. Но мы все равно не узнали бы нашу Землю. Индия продолжала бездельничать у берегов Южной Африки, прижимая Мадагаскар