Динозавры тоже не отставали, хотя считается, что их дальнейшая эволюция не была напрямую обусловлена происходящей вокруг них цветочной революцией. К концу мелового периода травоядные группы, такие как неоцератопсии (подражатели эстемменозухов [108], включая рогатого трицератопса) и косолапые анкилозавры, пожирали низкорослые растения. Над ними виднелись пахицефалозавры, двуногие травоядные ящеры с окаймленными рогами куполообразными черепами, похожими на тонзуру одержимого монаха. Гадрозавриды вытягивали свои морды в первых дакфейсах среди позднемеловых суперцветений. Инстаграмщики[109] стали бы закуской для более печально известной дикой природы того времени, потому что именно тогда появились классические тираннозавры и спинозавры, те хищники, которые в равной степени преследуют Голливуд и умы маленьких детей.

Однако куда интереснее представители группы динозавров, которые существуют и сегодня. Предки птиц, называемые авиалами, впервые появились в тех же позднеюрских отложениях, где сохранилось потрясающее разнообразие плавающих, планирующих и роющих млекопитающих. В раннем меле окаменелости таких авиал, как джехолорнис и сапеорнис, найденных в Китае, заполнили пробелы между двуногими динозаврами-манирапторами юрского периода и животными, подобными позднемеловому «чудо-цыпленку». Когда коллега-палеонтолог и страстный любитель птиц Дэн Филд присоединился к нам на острове Скай в 2019 году, он восторженно рассказывал о невероятном новом ископаемом, описанном в статье, которую он собирался опубликовать со своими соавторами. «Оно близко к общему предку кур и уток, поэтому мы называем его чудо-цыпленком!» – глаза Дэна так и горели. Несколько месяцев спустя это прозвище разорвало Твиттер17.

Расцвет мелового периода не обошел стороной и млекопитающих. Революция растений оказала огромное влияние, в частности на травоядных животных.

Последние известные окаменелости тритилодонта восходят к меловому периоду на территории современной Японии. Около 130 миллионов лет назад система рек протекала через территорию нынешнего района Сирамин, расположенного в 400 километрах к западу от Токио. В одном из рукавов вода приносила кости животных к месту их последнего упокоения: лягушек, черепах и ящериц, иногда даже динозавров. Среди останков лежали маленькие кубовидные зубы с рядами выступов и впадин – все, что осталось от Montirictus kuwajimaensis, последнего тритилодонта. Его зубы покоились по соседству с зубами его заместителя, наследника растительноядной ниши цинодонтов: многобугорчатых.

Многобугорчатые стали самыми плодовитыми и многочисленными млекопитающими второй половины мезозоя. Чтобы понять их место в меняющемся мире мелового периода, мы должны вернуться в сердце цветущей пустыни и к женщине, которая произвела революцию в наших знаниях о мезозойских млекопитающих.

Революции меняют людей так же, как и природу. В то время как Вальтер Кюне изучал олигокифуса под бдительным оком правительства Великобритании, польская девочка-подросток присоединилась к крупнейшему подпольному сопротивлению против нацистской оккупации. Ее огонь и сталь родились в борьбе с нацистами, а позже ее решимость возросла благодаря сопротивлению изоляции коммунистического режима. Она была первой женщиной, возглавившей палеонтологические экспедиции в пустынные районы Монголии. Она не просто Индиана Джонс в юбке, ее интеллектуальная строгость и подход к сотрудничеству изменили наш взгляд на анатомию и эволюцию млекопитающих. Она была одним из величайших ученых мира и знатоком палеонтологии мезозойских млекопитающих, и после шестидесятилетней карьеры в возрасте восьмидесяти лет она написала книгу о мезозойских млекопитающих.

Звали ее Зофья Келан-Яворовская.

Зофья Келан родилась в 1925 году в маленьком городке Соколув-Подляски, на полпути между Варшавой и сегодняшней границей с Беларусью. Келаны заявляли о своем смешанном происхождении. Скандинавская кровь по линии отца Зофьи восходила к шведам, которые переселились в Юго-Восточную Польшу в середине 1600-х годов. Ее мать происходила из мелкопоместной шотландской знати, или дунивассал, как это называется на гэльском языке. Зофья Келан бывала много где, но никогда надолго не задерживалась, она несла в себе силу, способную изменить мир.

Отец Зофьи Францишек имел офицерский чин прапорщика в России. Октябрьская революция 1917 года побудила его вернуться в Польшу, где он познакомился с Марией Осинской, когда еще участвовал в Первой мировой войне. После войны у супругов родились две дочери, Кристина и Зофья, после чего они переехали в Варшаву. Благодаря его новой работе и заработкам Марии в офисе они смогли купить дом.

Сильный характер Келан и ее академические способности были очевидны с юных лет. На фотографиях у нее серьезный вид, губы решительно сжаты. Ее глаза цвета патоки словно бросают вам вызов. Однажды на Рождество она была настолько против большого семейного торжества, проходившего в доме их тети, что Келан отсела от всех как можно дальше и с учебником математики на коленях упрямо делала домашнее задание, пока остальные праздновали.

Но это усердие принесло свои плоды. В возрасте 11 лет ее приняли в престижную школу. Она часами корпела над учебниками по зоологии и палеонтологии в библиотеке Зоологического музея. Теория эволюции разожгла в ней огонь познания, и так она определила свой дальнейший путь. Семья была на пути к комфортной жизни и процветанию.

1939 год изменил жизнь семьи Келан, как и целого поколения. Зофье было 14 лет, когда Германия вторглась в Польшу и атаковала ее город с воздуха. В сентябре того же года нацистские войска вошли в Варшаву, и Польша перешла под власть Германии и Советской России.

Именно в этом опустошенном войной городе сформировалась выдающаяся личность Келан. Позже она называла год начала войны важным не только из-за общеизвестных событий, изменивших мир, но и потому, что в тот год она отказалась от римско-католической веры, придя к выводу, что она «нелогична и полна противоречий»18. Ее родители легко восприняли ее нежелание посещать церковь, поскольку сами не были особенно религиозными. Отказ от веры был смелым заявлением для молодой женщины в стране, которая по сей день остается преимущественно католической, но Келан никогда бы не стала делать что-то против своей воли в угоду общественному мнению. Она оставалась убежденной атеисткой до конца своих дней.

В 15 лет она выучилась на медсестру в подпольной военизированной группировке «Серые ряды». Нацисты запретили среднее образование для всех, кроме немцев, нарушение запрета каралось смертной казнью. Тем не менее сестры Келан продолжали учиться благодаря своей директрисе, которая организовала подпольные занятия под видом преподавания немецкого языка и садоводства – единственных предметов (наряду с вязанием), которые разрешалось изучать девочкам.

В течение следующих пяти лет семья Келан продолжала сражаться с Третьим рейхом. Они помогли двум юным еврейским одноклассницам своей дочери, одной помогли перебраться в безопасное место, а вторую, Яну Прот, приютили в своем доме [110]. Когда наконец началось Варшавское восстание, Келан и Яна лечили раненых польских солдат, которые сражались за изгнание оккупационных войск из города. Несмотря на царящий вокруг хаос, Келан часто носила с собой учебник