— Что изменилось?

На серой глине проступили капельки воды. И Кайден слышал запах ее, и жажда сковала его горло, показалось, что он просто умрет на месте, если не найдет в себе силы добраться до кувшина.

— Все, — Дуглас не вмешивался. Он тоже не был тем самоуверенным магом, который полагал, что справиться с мальчишкой легко. — Она королева. А ты…

— Бастард. Полукровка. Ублюдок, которому среди людей не место, — злость заставляла идти.

Семь шагов.

Семь невероятно тяжелых шагов, будто и злость, и погружение, и борьба с псами высосали его.

— И бестолочь еще, — Дуглас покачал головой. — Мне не показалось, что твоя другая кровь так уж ей мешает. А вот с остальным будут проблемы. Она права в том, что легко ее бы не отпустили. А значит, за домом наблюдают.

— Ждут обещанного несчастного случая? — огрызнулся Кайден.

— И этого тоже.

Он вздохнул.

— Она и вправду… очень неудобная фигура. Но это ведь тебя не остановит?

Кайден дотянулся-таки до кувшина. Дрожащие пальцы обняли бока, смахнув капли, скользнув по шершавой глине. Показалось вдруг, что не удержат они, не справятся с этой тяжестью. Но нет… и удержали, и подняли.

И поднесли к губам.

Вода была столь холодной, что горло стянуло болью, но Кайден пил. Жадно. Стараясь не расплескать ни капли.

— Не остановит, — сам себе ответил Дуглас. — Как и тот факт, что твое вмешательство не понравится многим, очень многим серьезным людям…

Вода наполняла тело, и слабость отступала.

— Но когда тебе было дело до других людей?

— Предлагаешь, ее бросить?

— Нет.

Хорошо. Кайдену не понравилось сомневаться в том, кого он искренне полагал другом. Как-то вышло, что друзей у него было немного.

— Предлагаю хорошо подумать. Ты не сможешь защищать ее вечно. Особенно если вдруг Его Величество, которому ты приносил клятву, вдруг призовет тебя ко двору. А это наиболее простое и логичное решение.

Кайден фыркнул.

И вернул кувшин, повел головой осоловело, вдруг показалось, что в кувшине была вовсе не вода, но Кайден понюхал влажные пальцы и успокоился.

— Откажешься? Верю. И это можно будет трактовать как мятеж, — Дуглас говорил спокойно. — Чем обязательно воспользуются враги Гленстонов. Твой дед играет в довольно опасные игры, а стало быть, врагов у него хватает. А к ним добавятся и новые, ибо никто в столице не рискнет переходить дорогу Канцлеру.

И хуже всего, он был прав.

— Что делать?

— Думать, — Дуглас постучал пальцем по голове. — И свяжись с отцом. Пока она здесь, она в опасности.

Мысль была до боли неприятна.

Но здрава.

Кайден закрыл глаза. Отец… в последний раз он видел его у Мертвой реки. Темные воды ее бережно держали ладью с телом матери. Ее укрывали драгоценные белоснежные меха, добытые отцом за краем мира. На волосах ее сиял алыми камнями драгоценный венец.

А руки сжимали каменную флейту.

И гляделась она спокойной. И когда по взмаху руки ладья вспыхнула, отец закрыл глаза. В тот день он слез не прятал. А когда река поглотила драгоценный этот дар, ушел, а Кайдена вывели к людям сестры.

Эгне.

Она не откажет.

Она знает, что Кайден отплатит добром за добро. Она сама нашла его. И позвала на свадьбу, которая состоится, когда на листьях вспыхнет пламя осени.

Она проложит тропу.

И возьмет Катарину за руку. И ни одна тварь не рискнет приблизиться к дочери Дану, которая одинаково хорошо владела силой и копьем. А куда уж тропа выведет… мир на самом деле велик. И найдется в нем место для маленькой тихой женщины с волосами цвета меда.

Кайден вздохнул.

— Ты поэтому и бесишься, что сам все понимаешь.

— Я… могу уйти следом.

— Кем? — тихо спросил Дуглас. — Ты даже в холмы ее увести сможешь. Я знаю твою силу.

Да. Наверное. Но Кайден так не поступит. Он не позволит серому миру выпить все краски, украсть ароматы меда и скорого лета, высосать жизнь до капли.

— Но что будет дальше, Кайден? Посмотри на нее. Она устала. Ей нужен кто-то надежный. Предсказуемый. Спокойный. Тот, кто способен не только защитить, но и утешить.

— А я?

— А ты? — Дуглас смотрел в глаза. — Скажи, ты сможешь остаться с ней? Чтобы на всю жизнь? Чтобы и в горе, и в радости? И в беде? Нет, в беде ты ее точно не бросишь, а вот в обыкновенной унылой человеческой жизни, где один день похож на другой? Где утром завтраки, днем обеды, а вечером ужины, и единственным развлечением — визит соседей. Или к соседям. Ты сможешь не сдохнуть от скуки? И быть счастливым в этой предсказуемости? Не притворяться, а именно быть?

Он замолчал, позволяя Кайдену подумать.

И тот ответил:

— Не знаю.

— Именно, — Дуглас оперся рукой на стену. — В тебе еще кипит кровь. А она уже почти перегорела. И если ошибешься, то убьешь ее куда вернее, чем мертвые ветра твоей земли.

— Но я не хочу…

— Я знаю.

Он неловко улыбнулся.

— Ты хороший мальчик, Кайден. Просто ты еще не вырос.

— А она?

— Она… боюсь, ей пришлось. И случилось это слишком рано.

Джио вытащила платье из плотного гладкого шелка. Темно-лиловое, в вечернем свете оно казалось почти черным. Бледное кружево лишь подчеркивало этот глубокий мрачный цвет.

Волосы Катарина заплела в косу.

А ее перевила длинной нитью жемчуга. Жемчуг вполне приличный камень для вдовы. Пальцы ненадолго задержались на бусинах.

Его принес Генрих.

Просто в кармане. Он был слегка пьян, впрочем, вовсе трезвым Катарина его и не помнила. А тот вечер… огонь в камине. Охотничьи псы, что норовили улечься поближе и Катарину подпускать к огню не желали. Они рычали и скалились, а у нее не хватало смелости прогнать собак.

Генрих же…

Несмотря на слабость, он охоту любил. И выезжал, пусть даже в паланкине. Так что собаки с его точки зрения были много полезней бесплодной жены.

Тогда они заволновались, бросились к хозяину, выпрашивая ласку. А он смеялся, не пытаясь увернуться. И к ней подошел, пахнущий мясом, дымом, вином и собаками.

— На вот, — Генрих швырнул горсть, которая упала на руки Катарины, чтобы едва не выскользнуть. — Купцы подарили…

Почти три сотни жемчужин, одинаково крупных, похожих друг на друга, словно родные сестры. И страшно подумать, сколько стоили они. Если продать, хватит ли этих денег, чтобы устроиться в колониях? Или даже дальше. Должно же что-то быть и за колониями?