Обидно, что ничего нельзя сделать – сейчас. Слабоумие и отвага позволительны юнцам и Алеше, опытный сталкер должен уметь ждать и смиряться, возвращаясь, как поверженный воин, на щите…

Должен… Надо… Но до чего непереносимо бессилие! Я отвык от этого ощущения!

– Ну что, идем? – поинтересовался Полковник. – Сильно не шумим, если вдруг встретятся люди, разговаривать с ними буду я. Ты, Никита, надень капюшон и поглубже натяни на лицо… Да, вот так. Попытаемся обмануть наших врагов, которые ищут именно легендарного Пригоршню. На безвестного старика никто не обратит внимания.

Я поудобнее затянул лямки рюкзака и сказал:

– Все хорошо, мы спасли собственные шкуры, но кое о чем мы забыли: у Химика недостающий арт. Если будет готова сборка, он подчинит «Руне» всех сталкеров, и тогда действительно ничего нельзя будет сделать. Может, и мы тогда лишимся воли…

– Мы не знаем даже, где тот институт! – занервничал наш чернокожий друг. – Даже если узнаем, что делать? Он охраняется, нас просто перебьют! Короче, выбираемся отсюда. Полковник прав!

Он сунул мне под нос ПДА с возможным маршрутом – в обход людных мест.

– Выберемся, переждем и вернемся. Мы все равно не опередим твоего Химика, он уже, наверное, в Институте!

Ослепленный яростью, я подумывал распустить команду, найти Институт и взорвать его. Но когда ярость поутихла, вспомнил Олесю и детей…

Нет, я не имею права рисковать собой. Нужно выбраться, переговорить с Литвиновым – вдруг он что-то новое откопал, пытаясь сместить Соловьева и занять его место, и разработать новый план действий. Одно ясно: Институт должен быть разрушен.

Вперед я не шел, а крался, вздрагивая от каждого шороха. Когда из разрывов туч выглядывала луна, немножко ускорялся, если слышал подозрительные шорохи, замирал и старался слиться с фоном, вспоминая прочитанную недавно книгу про туарегов, где главный герой мог замедлять обмен веществ и делаться невидимым для окружающих, мимикрируя под камень. Ха, будто его способности мне помогут!

Но если думать о том, что ты один во враждебном мире и некому спину прикрыть, то раздергиваешься и теряешь собранность, которая жизненно необходима.

Обидно сгинуть в трех шагах от цели, с артефактом в руках! Меня должны были съесть шатуны или пристрелить – Пригоршня, но я почему-то живой.

По земле тянулись щупальца белесого тумана, закручивались вокруг стволов, ползли выше. Паутина, нанизавшая мельчайшие капельки воды, в свете луны напоминала серебристые сети.

Ощутив знакомое покалывание кожи, я остановился, заметил впереди едва заметное мерцание, даже не мерцание, а будто испарения курятся или зависло облако гнуса, и решил обойти вероятную опасность. Если ты один, лучше не рисковать и ни во что не ввязываться.

Видимо, облако меня заметило и медленно устремилось за мной. Этого только мне не хватало! От меня до аномалии метров тридцать – сорок, и почуяло же! Или это не блуждающая аномалия, а мутировавший гнус особой свирепости?

В любом случае надо отступать, ведь энцефалитки у меня нет. Когда вышел на относительно ровный и безлесный участок, бросил гайку в облако, но оно не разрядилось, а рвануло ко мне, я побежал от него, спрятался за сосновый ствол, замер, облако зависло в пяти метрах от меня, там, откуда прилетела гайка, опустилось и принялось исследовать землю.

Ясно, это не аномалия, а какое-то существо, и реагирует оно на движение. Блеснула луна, и я рассмотрел ночного хищника: это и правда был рой. Небольшие насекомые, деталей не видно. По краям твари поменьше, в середине – крупные, чуть мельче воробья. Представляю, какое у них жало! Такое долбанет так долбанет! А если учесть, что они с большой вероятностью ядовиты, то получается, что этот рой гораздо опаснее упыря, которого можно остановить пулей.

Рой висел над моими следами. Я выглядывал из-за ствола, боясь пошевелиться. И что теперь делать? Ждать, пока рою надоест караулить меня? А что, если бросить новую гайку из-за ствола? Варианта два, или рой полетит туда, где она упала, или набросится на меня.

Вот так поброди ночью по Зоне, много нового узнаешь, новые виды мутантов откроешь. Сильно Зона изменилась за последнее время. Пригоршня, наверное, очень удивился.

Опять Пригоршня в голову лезет! Сидел бы дома, детей нянчил, жену пас, нет же, ломится воевать с ветряными мельницами!

У него умер друг, следы ведут в Зону… Пригоршня не был бы собой, если бы оставил смерть друга безнаказанной. Вопрос, почему следы привели в Институт и при чем тут я? Допустим, смертельное вещество существует. Допустим, кому-то из высоких чиновников понадобился исцеляющий арт, и он натравил Пригоршню на меня, сочинив подходящую историю.

Я сам создавал каждый арт, подбирал сборки, планировал и моделировал, Иггельд изучал новые артефакты… А что, если Пригоршня прав? Что, если за моей спиной творятся черные дела?

Вспомнился мышонок, погибший во время опытов, над которым так сокрушался Иггельд.

…Горит огонь, мышонок пищит от ужаса, но выполняет команду.

Если так, выходит, что теперь я – тот самый плохой парень, чокнутый профессор… Нет, это всего лишь предположение, Иггельд не станет… Или станет? Плевать! Мне нет до этого никакого дела, пока моя жизнь в опасности.

…Белая жидкость на ладони Пригоршни – то самое вещество, так похожее на наше «молоко». Если даже это оно и есть, «молоко» – лишь промежуточный продукт, часть более ценного арта, который вылечит меня. А когда вылечит, можно разбираться, что происходит вокруг…

Но если все-таки Пригоршня прав, не значит ли это, что я лишусь воли, излечившись? Готов ли я заплатить такую цену?..

Рой встрепенулся и поплыл прочь, я проводил его взглядом, подождал, пока он исчезнет, посмотрел на компас и взял южнее.

Понемногу начало светлеть, стало полегче, теперь хотя бы видно, куда ты становишься, а то идешь, идешь, а под ногами – чья-нибудь нора. Итог – в лучшем случае сломанная нога, в худшем – тебя утянут в эту берлогу.

ПДА почти сдох, осталось одно деление зарядки, скоро надо будет переходить на бумажную карту. Неплохо бы найти убежище и вздремнуть хотя бы несколько часов, а то башка начинает кружиться и картинка перед глазами плывет, внимание рассеивается.

Я преодолел за ночь десять километров – почти одну пятую пути до Института. Если к Автополигону мы двигались с запада на восток, то теперь мне надо было на юго-запад. Всего ничего пройти, но места гиблые, заболоченные. После близкого знакомства с шатунами я готов был дать какой угодно крюк, лишь бы снова с ними не встречаться. Да, у меня есть чудо-арт, замедляющий время, но он мне противопоказан, он укорачивает мою жизнь, которой и так мало осталось.

С рассветом я вышел к железной трансформаторной будке, стоящей посреди заросшего поля вдали от поселка, прорубился сквозь метровые заросли борщевика. Внутренности трансформатора вынесли мародеры, подготовив мне спальное место. Мой рюкзак канул в небытие вместе со спальником, у Пригоршни я не взял ничего, кроме оружия и контейнера с артами, даже воду не взял, и теперь буду мучиться от жажды, так что придется отлеживать бока на железном полу.