луком ствол, лишенный удерживающей его растяжки, распрямился, глубоко вбив гигантскую, заточенную расческу в тело хищника. Неизвестно, какой ядреной отравой ушлый Везим смазал свою ловушку, но на кота она подействовало безотказно – мощные лапы подкосились, а свистящие в воздухе усы поникли, впустую сотрясая синими разрядами землю. Хотя и без яда фелинт был не жилец – один из кольев глубоко вошел в подмышку передней лапы и оттуда хлестала густая, багряная струя крови, заливавшая уютную полянку и смешивавшаяся с водой ручья.

Сжимая вспотевшими ладонями капитанский жахатель, Брак осторожно поковылял в сторону прогалины. Кандар давно убежал куда-то вперед, сходу вломившись в заросли колючего кустарника и оставив за собой ясно различимый след из каких-то серых тряпочек, в которых смутно угадывались обрывки драного плаща. Задерживаться у подыхающего фелинта калека не стал – тот уже даже не скулил, а изжелта-зеленые глаза успели подернуться мутной пленкой.

Зато за кустами, через которые Браку удалось продраться ценою пары длинных, мгновенно начавших кровоточить царапин, предстала совсем другая картина. Куда более драматичная.

Второй фелинт, чуть меньше первого в размерах и со светло-зеленой, лоснящейся шкурой, бился в силке. Тонкая, бледная паутинка дрожала, вибрировала, но крепко держала заднюю ногу, глубоко прорезав толстую кожу. На землю срывались редкие красные капли, а мощная лапа с матово-блестящими когтями потемнела от крови. Зверь пытался извернуться, чтобы разгрызть коварную ловушку, усы воинственно топорщились и искрили разрядами, а из пасти вырывался тот самый, пробирающий до печенок рев…

Но напротив фелинта невозмутимо стоял Везим. Стоял спокойно, будто праздный зевака на площади, высматривающий кабак на побухать. В руке охотника плавно раскачивался короткий дротик с зазубренным острием, при виде которого хищник прижимался к земле и оставлял попытки дотянуться до силка. Глаза его, огромные, немигающие, с разноцветными радужками, неотрывно следили за охотником.

Везим резко взмахнул рукой, но дротик не кинул. Фелинт дернулся влево, припал к земле, взрыкнув от боли. В этот момент рука лесовика пошла на второй замах, и оружие, прошуршав по воздуху оперением и блеснув наконечником, глубоко вонзилось в холку. Кот взвыл, всплеснул лапами, перекатился, подняв в воздух облако сухой хвои и раскидав вокруг крупные, колючие шишки. Охотник неторопливо потянулся за следующим дротиком, целая охапка которых торчала из ближайшей кочки.

Прислонившийся спиной к плакальщице Кандар смотрел куда угодно, только не в сторону расправы над зверем. В руке его была зажата дымящаяся трубка, которой сероглазый глубоко, до саднящего горла и слезящихся глаз, затягивался, поминутно откашливаясь и сплевывая на землю. Выбравшемуся из кустов Браку он вяло махнул рукой, предлагая занять место рядом с собой, после чего в очередной раз присосался к трубке.

Фелинт рычал и плакал, Везим методично и расчетливо кидал дротики, хвоя постепенно сменяла цвет с желтого на красный, а Браку тоже захотелось закурить.

Развязка наступила неожиданно. Притихший было хищник вдруг подобрался, съежился в комок и затих. Охотник отложил в сторону очередной дротик и потянул из-за спины жахатель.

Рывок был великолепен. Если бы где-то в мире раздавали награды за самое прекрасное и одновременно ужасающее зрелище, прыжок смертельно уставшего фелинта наверняка бы занял одно из первых мест. Сжавшаяся, словно огромная, живая пружина, тварь резко распрямилась, бросаясь на докучающего ей двуногого всей своей массой, нимало не заботясь о сохранности задней лапы.

Паутинка натянулась и с тонким, мелодичным звоном порвалась, успев напоследок до костей ошкурить часть лапы. Торжествующий рев фелинта, получившего, наконец, шанс достать обидчика, волнами прокатился по лесу. Взмыли в воздух трещащие синим усы, вытянувшиеся на длину человеческого роста, передние лапы метнулись вперед…

Везим плавно шагнул в сторону, пропуская летящего зверя мимо себя, после чего хладнокровно разрядил жахатель в мягкое подбрюшье. Дождался, пока отброшенный в сторону фелинт попытается подняться, после чего подошел ближе и жахнул во второй раз. В то же самое место. Огромный кот издал напоследок едва слышный, сиплый стон и затих, раскинув усы по поляне и заливая землю кровью из разорванного синей вспышкой живота.

Брака скрутило. Кандар отвернулся и до хруста сжал зубами трубку. Везим высморкался.

На краю прогалины из леса вышла нелепая троица гремящих накидками Жерданов. Старший снял с головы гогглы, прищурился, окинув взглядом происходящее, после чего разочарованно выдохнул. Потянулся в карман, не глядя достал горстку мелочи и высыпал ее в требовательно протянутую руку Жердана-младшего. Братья пошушукались, прыснули усталым смехом, после чего откупорили по бутылке с пивом и потопали к мертвым фелинтам.

С верхушки плакальщицы им вслед заорал осмелевший визжик.

Глава 17

– Вот это я понимаю, охота! – важно поднял палец Шаркендар, зачерпывая ложкой белесую, рассыпчатую массу прямиком из ракушки, – Страсть, азарт, вскипающая в крови ярость при виде готового к прыжку зверя! Благородная усталость и заслуженный отдых, приправленные свежей, сразу с огня, дичью. Это не кочевники с их варварством, когда обленившиеся ублюдки даже жопы с сидений не удосуживаются поднять, жахают на ходу. Здесь все настоящее, дышащее дикой природой, которую могут обуздать лишь сильные телом и духом!

– Ты когда в лесу в последний раз был, суровый…

– Вояка.

– Убивака грозный, а улиток жрет, – подытожил Жердан Младший, придирчиво выбирающий из двух топоров менее замызганный.

– Сами жуйте свою вонючую кошатину, мальцы. Вас еще на свете не было, когда я своего первого шатуна взял. И не глушилом поганым, а честной рогатиной…

– Дед дело говорит, – почмокал губами довольный Везим, прихлебывая пиво. – Глаза в глаза, да.

На лице охотника впервые за долгое время играла улыбка, на удивление приятная глазу и даже ласковая. Выданный ему бочонок с замысловатым штампом на пузатом боку добавлял улыбке искренности, а пара зеленых кристаллов, доставшихся лесовику от довольного Раскона, так и вовсе норовили растянуть уголки губ куда-то к ушам.

Брак в обсуждении участия не принимал, отмалчивался. Никакой разницы между охотой кочевников и лесовиков он не заметил – что там грязь, кровища и жестокость, что здесь. Эффективность забоя, поставленная во главу всего, никаких лишних телодвижений или сантиментов. Разве что масштаб происходящего в клане был куда больше, и добычу они собирали всю, вплоть до самой мелкой. Лесовики в этом плане щепетильностью не отличались – распотрошили и ободрали фелинтов прямо на прогалине, после чего в три захода перетаскали трофеи на плот, не забыв по пути опустошить облюбованную улитками скалу, примеченную глазастыми Жерданами во время загона.