– Постой, гляди! – крикнула Элла. Они с Лиамом подбежали к краю крыши фургона и увидели, что по лужайке прямо к ним бежит девочка.

– Лила! – хором закричали они.

Лила подскочила к фургону, взобралась на крышу и крепко обняла Лиама.

– Глазам своим не верю! – сказал Лиам.

– Я тоже! – отозвалась Лила. Оторвалась от брата и повернулась к Элле. – И у тебя все получилось – вот молодчина! Только послушайте меня. На то, чтобы унести ноги, у нас секунды три. – Она схватила Лиама и Эллу за руки и попыталась стащить с фургона.

– Погоди, – сказал Лиам. – Надо сначала снять бардов.

– Благодарю, – крикнул сверху Лейф Лирик.

– Ты не понимаешь, – сказала Лила. – Как только Шиповничек освободится, она отправит все войско ловить тебя!

– Как это – освободится? – спросила Элла. – Что ты с ней сделала?

– Потом расскажу. Бегом! – Лила спрыгнула на землю.

– Как же барды? – уперся Лиам.

– Вон те здоровенные молодые люди отлично с ними разберутся, – сказала Лила. И показала на братьев Густава, которые как раз подмаршировали к крепости.

– Принцы Штурмхагенские прибыли, – отрапортовал Хенрик. – Кто-нибудь, покажите, кого тут спасать.

Лиам обернулся и посмотрел на золотую карету принцессы Шиповничек. Экипаж так и подпрыгивал, словно внутри вовсю шла драка. К карете опасливо стягивались солдаты.

– Ладно, побежали, – решился он. – Эти люди вас снимут! – крикнул он бардам и спрыгнул на землю. Элла последовала за ним.

– Привет, принцесса Белоснежка, извини, что обошлось без официальной церемонии представления, – сказал Лиам. – Не могли бы вы с гномами увезти нас отсюда?

– Само собой, – кивнула Белоснежка. – Залезайте.

Франк недовольно хмыкнул, но тем не менее проворно тронул фургон с места.

Хенрик задрал голову.

– А! Господин Лейф! Герои прибыли. К вашим услугам.

Рис. 41. ШТУРМХАГЕНСКИЕ ПРИНЦЫ

Дункан, Густав и Фредерик на драконьей спине подлетели к Штурмхагенскому замку, где договорились встретиться с Лиамом и Эллой (Белоснежка и гномы отвезли Лилу домой, так как юная принцесса объяснила им, что вынуждена делать вид, будто все это время просидела взаперти в своей комнате). После радостной встречи (во время которой Густав так расчувствовался, что даже хлопнул Фредерика по спине, правда-правда) все удостоились аудиенции короля Олафа и королевы Бертильды Штурмхагенских, с головы до ног облаченных в густые меха. Принцы все им рассказали – и о разгроме войска Разбойничьего Короля, и о том, как они обманули великана, и об укрощении дракона, и о гибели колдуньи. Королевская чета, которую, вообще-то, трудно было удивить, слушала их очень внимательно и даже стала относиться к младшему отпрыску, можно сказать, с восхищением. (Недовольство они выказали лишь однажды – когда Фредерик заявил: «Да, кстати, вам придется выделить часть своей земли троллям».)

Грошпер Сладкоречивый сидел у трона и жадно слушал рассказы принцев. Он приподнял свою широкополую шляпу, завидев Эллу, и взволнованно конспектировал историю, которой – в этом он не сомневался – предстояло стать величайшей и популярнейшей балладой на свете.

– А теперь, отец, нам надо вернуться и проследить, чтобы барды спокойно добрались до дому, – закончил Густав.

– Ничего подобного, – отрезал король Олаф. – Вы на людей не похожи. Густав, у тебя обожжена голова, и ты хромаешь на левую ногу. Принц Лиам тоже хромает. У барышни такой вид, словно ее пропустили через молотилку. И с этим малюткой тоже что-то явно не так. – Он показал на Дункана.

– Всем вам, господа… и дамы, – королева Бертильда указала на Эллу, – нужен отдых и восстановление сил. Вы оказали большую услугу и Штурмхагену, и всему миру. Позвольте нам в уплату позаботиться о вас.

– А как же барды?.. – начал было Густав.

– Бардами, разумеется, займутся твои братья, – отмахнулся Олаф.

– До сих пор мы все делали сами, – сказал Густав. – Своими руками. Именно мы должны…

Король Олаф поднял руку, приказывая младшему сыну молчать.

– Густав, – сказал он. – Я горжусь тобой. Иди отдыхай.

Густав покраснел – впервые в жизни.

* * *

После этого перед бывшими Прекрасными Принцами и их спутницей, что называется, расстелили красный ковер – точнее, меховой: в Штурмхагене все было меховое. Раны им перевязали, голод и жажду немедленно утолили и беспорядок в одежде привели в порядок. Всем наконец-то удалось переодеться. Фредерик даже не стал ничего говорить по поводу неопрятной бобровой оторочки на новом камзоле.

Прошло немногим больше недели, и новая баллада Грошпера «О Золушке и Лиге Принцев» стала сенсацией всемирного масштаба. Все просто с ума сходили по истории о том, как отважная Золушка собрала команду из четверых принцев, чтобы спасти пять королевств от всемогущей колдуньи. Грошпер был типичный бард, он просто не мог ничего не переврать. Зато, представьте себе, он не перепутал имена принцев. А кроме того, умудрился ни разу не упомянуть имени Цауберы – так что всем раз и навсегда стало ясно, что желанной славы колдунья так и не получит.

Вскоре после этого возле Штурмхагенского замка провели пышный парад. На его пути повсюду красовались роскошные гирлянды и увитые цветами арки, а военный оркестр трубил победный марш. На праздник явилось практически все население Штурмхагена, а также сотни восторженных почитателей из соседних королевств. Все несли транспаранты с надписями: «Ура Золушке и ее Лиге Принцев!»

– Что характерно. Опять мы подтанцовка при прекрасной даме, – процедил Густав. – Ты только не обижайся.

– А я не обижаюсь, – сказала Элла. – Мне самой неловко. Я не знала, что так получится. Вообще не хотела никакой славы.

– Ничего, – сказал Лиам. – Эти люди радуются за всех нас.

– И наконец-то выучили, как нас зовут, – добавил Фредерик. – Густав, я убежден, теперь вы величайший герой в своем семействе.

От этого могучий принц даже улыбнулся.

Почетные гости ехали в конце процессии в разукрашенном цветами открытом экипаже, запряженном конями в богатой сбруе и с плюмажами. Элла с принцами махали проплывавшим мимо почитателям. Фредерик был приятно удивлен, обнаружив в первых рядах толпы Реджинальда.

– Реджинальд, я так тронут, что вы здесь! – крикнул ему Фредерик.

Камердинер вышел из толпы и побежал рядом с экипажем.

– Разве я мог пропустить такое? – сияя гордой улыбкой, промолвил Реджинальд.