Бебий вздохнул:

– Беда в другом… Ты смеяться будешь.

– Не буду, Бебий. Ты всегда был мне как старший брат.

– Не знаю, как поступить. Ты знаешь Храбрия, раба Лупы. В Египте он спас мне жизнь. В общем, во время охоты на Присциана мы привлекли местную рабыню, некую Атизию. Что там между Храбрием и Атизией случилось, не знаю, но я имел глупость пообещать Храбрию, если дело с Присцианом сладится, помочь ему встретиться с Атизией.

– Дал слово? – уточнил Марк.

Бебий кивнул.

– Так выполняй!

– Это такое пустяшное дело…

– Пустяковых дел не бывает, Бебий! Мировой разум следит за всеми – и за патрициями, и за плебеями, и даже за рабами самого низкого пошиба. Не позволяй себе совершить постыдный поступок, и тебе не будет совестно перед лицом вселенской души.

– Но они рабы!!

– И что! – возмутился Марк Аврелий. – Разве любовь к ближним замыкается на подобных тебе? Разве Храбрий не ближний? Разве помочь ему не твой долг, а поскольку я втравил тебя в это дело, мой тоже. Я помогу тебе, тем самым заглажу некоторую неловкость с Фаустиной. Завтра я буду встречаться с Лупой.

– Назначь встречу у меня дома. Я хотел бы взять Храбрия с собой в Испанию.

– Нет, он нужен здесь! – отрезал Марк. – Такими бойцами не разбрасываются, а у нас впереди приезд Секунда. Они знают друг друга.

– Если я попрошу Лупу дать ему вольную и записать в вольноотпущенники, та поддержишь меня?

– Да. Слово наследника много значит.

– Вот и я о том же.

Они рассмеялись.

Глава 2

Известие о гибели британской армии во главе с наместником Квинтом Лоллием Урбиком как гром поразило столицу. Оно долетело до Рима за день до начала апрельских Лумерий – игр, посвященных мертвым.

С утра несколько старух-кликуш заголосили на форуме, будто в окрестностях Рима свинья родила поросенка с ястребиными когтями. Следом статуя Победы в Субуре без всякой явной причины рухнула с пьедестала, причем упала лицом вниз, как бы склоняясь перед врагами. Приметы, конечно, не радовали, но населению хватило разума ограничиться пересудами, если бы впавшие в исступление кликуши не начали пророчить близкую гибель императора.

По распоряжению Антонина, их угомонили без крови. Для восстановления спокойствия император, поспешивший из Ланувия, приказал в праздничный день собрать на форуме народ и сам прочитал с высокой трибуны очистительную молитву, которую повторяло за ним все собрание.

Казалось, беду отвели, и не пришлось властям, как при Домициане, по старому обычаю живыми закапывать в землю сумасшедших старух. Сенат воспрянул духом и вотировал особую признательность императору за усердие к религиозным церемониям.

И тут как снег на голову – в Британии разгромлен Урбик!

Скоро выяснилось, что весть о гибели британских легионов оказалась фальшивкой, но цепь, на которой в Аиде держали злобного Цербера, оборвалась, и в самый разгар Лумерий город заполонили тени, вместе с которыми на улицы столицы начали выползать гигантские сгустки тьмы, пытавшиеся объять свет.

Зловещие призраки не ограничивались лишенными времени (intempesta) часами между полуночью и первыми петухами (около трех часов ночи), но стали нападать на прохожих и в поздних сумерках, и при рассветных зорях.

Антонин вызвал префекта города Катилия Севера и сделал ему внушение за недостаточность мер по наведению порядка в городе. Патрули, уточнил принцепс, «ведут себя беззубо, скапливаются в центре и на площадях». Префект, как обычно, начал ссылаться на нехватку вигилов[42] в полицейских и пожарных когортах, на гнев богов, на распущенность нравов, призывающих горожан жертвовать жизнью, засиживаясь на пирах и в дружеских компаниях, в тавернах и лупанариях.

В конце Катилий обещал принять все возможные меры и неожиданно с намеком взглянул на присутствовавшего при разговоре Марка Аврелия.

После того как префект удалился, Тит Антонин вызвал Флавиния и потребовал послать гонца к управляющему гладиаторской школы в Лавинии Публию Осторию с приказанием немедленно прибыть в столицу с отрядом хорошо вооруженных бойцов.

– Успеть к вечеру, – добавил императору. – Ступай. – Затем обратился к наследнику: – Свяжись с Лупой. Пусть выделит своих людей для патрулирования городских улиц. Передай, что моим распоряжением им дозволено задерживать подозрительных лиц и в случае необходимости применять оружие. Задержанных доставлять в городской преторий. Уточни с Лупой места патрулирования его людей, и пусть они держат связь с моими гладиаторами. Префекта предупреждать не будем. Если его патрули придут на помощь, хорошо. Нет – будем разбираться.

* * *

Осторий прибыл в Рим в составе хорошо вооруженного отряда из двух десятков гладиаторов. С Храбрием, командиром пятерки выделенных бойцов, они встретились в усадьбе Лупы.

Обнялись, пошептались…

Храбрий осмотрел оружие гладиаторов и приказал заменить копья, дротики и трезубцы на малозаметное ручное оружие. Поскольку среди гладиаторов оказалось несколько даков, они помогли выбрать товарищам изогнутые наружу дакийские мечи, которые можно было спрятать на спине, а также длинные кинжалы, напоминавшие серпы. Также были отобраны умелые лучники, прятавшие небольшие испанские луки под плащами. Кто-то поинтересовался: сети использовать можно?

Храбрий кивнул, затем объяснил, что тени не так страшны, как ими пугают. Не обращайте внимания на их устрашающие вопли и крики. Они все люди, по крайней мере те, с кем ему приходилось сталкиваться. Главное, не терять голову и постараться сблизиться с призраком. Если встретится гигант, облаченный в сгусток тьмы, его следует доставать из луков.

– Главное, не поддаваться панике.

– А что, – спросил один из гладиаторов, – будет паника? Мы рассчитывали на восторженные крики спасенных римских красоток, на их бескорыстную благодарность, на овации публики.

– Будет паника, – успокоил его Храбрий. – Будут и крики. Римские красавицы тоже будут…

Все засмеялись.

Ближе к вечеру отряд пересек мост через Тибр и, минуя форум, вышел к амфитеатру Флавиев (Колизею) и баням Тита. До Виминальского холма и Эсквилина добрались уже в темноте. Разделились надвое и двинулись вверх по Субуре и Кипрской улице.

К тому часу город словно вымер.

Осторий отметил, если возле форума и Палатина было тесно от вигилов из городских полицейских когорт – стражники разве что себе на хвост не наступали, – то чем дальше в жилые кварталы, патрули встречались все реже и реже.

Улицы набухали зловещими предчувствиями, тишину нарушало лишь журчание воды в канавках, по которым спускали нечистоты. Неожиданно неподалеку раздался истошный крик.

Гладиаторы бросились в узкий, извилистый проулок и выбежали на площадь, к которой сходились несколько улиц. Посреди площади возвышалась статуя Геркулеса, убивающего палицей двуглавого пса Орфа. За статуей располагался небольшой храм в честь героя. На его ступенях в жаровнях, установленных на треножниках, пылали угли.