— Тогда веди!

Я побрёл за ним в заросли кустов с большими листьями, напоминающими папоротники. Приходилось раздвигать их руками, чтобы пройти.

Запах горящего дерева и мёртвых муравьёв остался позади, а ему на смену пришёл аромат мёда. Горящего сладкого мёда с едва уловимым пряным привкусом, оседавшем на языке.

Мы вышли к большому песчаному холму, изъеденному бесконечным количеством нор, из которых и доносился запах медового костра.

Трактат в рюкзаке начал дрожать с новой силой. И откуда он только её брал? Видимо, много ему за годы ожидания кровушки отвалили.

Я достал книгу, открыл на первой странице и буркнул:

— Ну что опять?

«Не суйся туда» — появилась надпись.

— С чего бы это?

«Тебе не победить матку» — ответил Морф.

— Тогда напиши, как её победить. Если ты такой умный.

Я ожидал, что трактат пошлёт меня куда подальше после такого. Но нет. Он вывел на странице незамысловатую схему проклятья. Принцип был тот же, что я заложил в свой план: затопить муравейник. Но вот проклятье совершенно другое, направленное на одну определённую особь.

— Мне не хватит на него маны, — задумчиво проговорил я.

— Так вырежь макр из муравья. Трупов-то полно вокруг, — посоветовал Ленц.

— И в самом деле, — ответил я и осмотрелся.

Из кустов ко мне рвались четыре муравья. И я прямо чувствовал злобу, исходящую от них. Бросил в них четыре проклятые капли воды, и через минуту получил четыре трупа.

Достал адамантиевый нож и вырезал из груди первого попавшегося крошечный макр. За несколько секунд впитал его силу, восполнив те же пресловутые десять процентов своих запасов.

— Теперь хватит? — уточнил волк.

— Да. Давай пробовать. Сможешь прикрыть меня, пока я буду всё подготавливать?

— Могу.

Ленц остался прикрывать мою спину, а я принялся чертить в воздухе сложную схему проклятья. Сверялся с указаниями трактата, чтобы наверняка ничего не перепутать. В стрессовой ситуации всегда лучше перебдеть.

Голубые очертания рун застыли в воздухе. Светились в этом вечере, словно огоньки. Но их свет мерк по сравнению с жаром, исходящим от муравейника. Эта гора была способна осветить сотни метров вокруг.

Закончив схему проклятья, я захлопнул трактат и поблагодарил его, а затем вернул в рюкзак.

Обратился к окружающим меня источникам воды: в почве и растениях. Стал пригонять её к себе в виде шаров, которые сливались в один большой там, где синим свечением висело моё проклятье.

Я нагонял и нагонял воду. И так до тех пор, пока в воздухе не зависла целая тонна.

— Может, хватит? — опасливо спросил Ленц.

— Почти, — процедил я.

От напряжения сжалась челюсть, а в горле засел давящий ком. Я отдавал проклятью последние частички своей маны.

Оставил себе не больше процента, и то, чтобы не отключиться. А затем направил всю проклятую воду в муравейник. И она вылилась на холм одним большим потоком, заполняя все встречающиеся на пути норы.

— Осталось ждать, — выдохнул я.

— Чего ждать? — спросил Ленц и сел рядом.

— Пока матка сдохнет. По инструкции Морфа следом за ней умрут и все остальные муравьи.

— Интересно. Не слышал о таком. Но похоже на правду. Иначе как объяснить, что эти муравьи никогда не кончаются?

— А чего ты раньше об этом молчал?

— А какая разница? От них не убежать. Только драться.

Я шумно выдохнул. Понял, почему так бесился трактат. Он хотел предупредить, чтобы не подохнуть вместе со мной в полчище муравьёв, когда у меня закончится мана. А этот момент был близок.

— Давай договоримся, — серьёзно начал я, — что обо всех подобных нюансах ты будешь говорить сразу!

— Да без проблем, — ответил Ленц и прилёг на песок.

Он устало опустил морду на чёрные лапы. И я впервые заметил, какие у него старые, уставшие от жизни глаза.

— Сколько тебе лет? — поинтересовался я.

— Во всех мирах изнанки время течёт по-разному.

— Ну, по человеческим меркам.

— Сто тридцать.

— Ого! Старше тебя только трактат, — я слегка улыбнулся уголком рта.

— Ага. Твоя книжка, что хочет меня убить.

— Больше не хочет. Но всё равно придётся искать Морфу новый рот.

— А зачем? Чтобы он болтал без умолку? Ты же ещё пожалеешь об этом, помяни мои слова.

— Так удобнее, — отмахнулся я, хотя сам предполагал, что моя идея может выйти боком. — И я уже обещал ему. А слов на ветер не бросаю.

— Значит, я не ошибся в тебе.

— Что ты имеешь в виду?

— Я встречал разных людей. Но уважаю лишь тех, кто держит своё слово. О, кажется, пожар в муравейнике потихоньку гаснет.

Ленц поднял морду и принюхался.

— Да. И темнее становится. Кстати, если тут вечно горит огонь, почему песок до сих пор не обратился стеклом?

— Это не песок. А останки муравьёв.

Я сморщился от осознания, сколько трупов существ сейчас находится передо мной и под ногами. Одно дело сидеть на песочке. А другое — на чьих-то телах.

Но я забыл об этом уже через секунду, когда из муравейника донёсся писк сотен, если ты не тысяч глоток.

— Сработало, — осознал я и невольно расплылся в улыбке. — Так о каком сюрпризе в муравейнике ты говорил?

— А, это. Так пошли, сам увидишь.

— Мы там не задохнёмся?

— А ты не умеешь задерживать дыхание? — состроил удивлённую морду Ленц.

— Могу. Но под водой.

— А какая разница?

— В самом деле, — хмыкнул я.

Мы приблизились к муравейнику и стали искать подходящий проход. С десятой попытки нашли такой, но мне всё равно пришлось пригнуться.

Я задержал дыхание и больше не дышал. Родовой дар прекрасно работал и на суше.

Здесь было жарко. То, что не было песком, шуршало под ногами. А по пути встречались десятки трупов муравьёв. Они были целые, а не обугленные, как после моих проклятий. И создавалось впечатление, что они просто спят.

Мы продвигались вглубь муравейника.

— Сколько же макров в этих тварях, — рассуждал я вслух.

Голос звучал хрипло, поскольку кислорода в лёгкие так и не поступало.

— Не трать на них время, — вклинился с советом Ленц. — Эта мелочь того не стоит.

Что же такое мы ищем, раз сотни мелких макров трупах для него мелочь? Я так и горел любопытством. Оно и двигало меня вперёд.

Становилось всё жарче и жарче. Но дыма, как такового, не было.

Мы спустились, наверное, на целый километр вниз. Тоннель вскоре расширился, и я смог выпрямиться.

Вышли в широкое помещение, где под ногами был уже не песок, а словно его смешали с какой-то строительной смесью. Скорее всего, муравьи скрепляли стены своей слюной, как это делали другие насекомые.

— Фига какая огромная! — выдал я, увидев матку.

Огромная муравьиха была раз в пять меня больше. И большую часть тела занимало тёмно-красное брюхо. Огонь на ней уже