Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как, — говорит, — угодно. А только эту квартиру с такой полезной площадью у нас каждый с руками оборвет. А вы фигуряете.
— Да нет, — говорю, — район не подходит. И бесполезной площади мало. Стола не поставишь.
Так и не взял. Хитрят людишки.
Душевная простота
Может, помните — негры к нам приезжали. В прошлом году. Негритянская негрооперетта[55].
Так эти негры очень даже довольны остались нашим гостеприимством. Очень хвалили нашу культуру и вообще все начинания.
Единственно были недовольны уличным движением.
— Прямо, — говорят, — ходить трудно: пихаются и на ноги наступают.
Но, конечно, эти самые негры избалованы европейской цивилизацией, и им, действительно, как бы сказать, с непривычки. А поживут год-два, обтешутся и сами будут шлепать по ногам. Факт.
А на ноги у нас, действительно, наступают. Ничего не скажешь. Есть грех.
Но только это происходит, пущай негры знают, по простоте душевной. Тут, я вам скажу, злого умысла нету. Наступил и пошел дальше. Только и делов.
Вот, давеча я сам наступил на ногу одному гражданину. Идет, представьте себе, гражданин по улице. Плечистый такой, здоровый парень.
Идет и идет. А я сзаду его иду. А он впереди идет. Всего на один шаг от меня.
И так мы, знаете, мило идем. Аккуратно. Друг другу на ноги не наступаем. Руками не швыряемся. Он идет. И я иду. И прямо, можно сказать, не трогаем друг друга. Одним словом, душа в душу идем. Сердце радуется.
Я еще подумал:
«Славно идет прохожий. Ровно. Не лягается. Другой бы под ногами путался, а этот спокойно ноги кладет».
И вдруг, не помню, я на какого-то нищего засмотрелся. Или, может быть, на извозчика.
Засмотрелся я на нищего и со всего маху моему переднему гражданину на ногу наступил. На пятку. И повыше.
И наступил, надо сказать, форменно. Со всей возможной силой.
И даже я замер тогда в испуге.
Остановился.
Даже от волнения «извините» не сказал.
Думаю: развернется сейчас этот милый человек и влепит в ухо. Ходи, дескать, прилично, баранья голова.
Замер, я говорю, в испуге, приготовился понести должное наказание, и вдруг ничего.
Идет этот милый гражданин дальше и даже не посмотрел на меня. Даже башки не обернул. Даже, я говорю, ногой не тряхнул.
Так и прошел, как миленький.
Я же говорю. У нас это бывает.
Но тут душевная простота. Злобы нету. Ты наступил, тебе наступили — валяй дальше.
Чего там. Какие могут быть разговоры.
А этот милый человек так, ей-богу, и не обернулся.
Я долго шел за ним. Все ждал — вот обернется и посмотрит строго. Нет. Прошел. Не заметил.
Пароход
В этом году мне многие советовали проехаться по Волге. Отдых, дескать, очень отличный. Природа и вообще берега... Вода, еда и каюта.
Я так и сделал. Поехал в этом году по Волге.
Конечно, особенно я не раскаиваюсь через это путешествие, но и восторгу, как бы сказать, у меня нету к этой речке. Главное, там с пароходами много лишнего беспокойства.
Слов нет — пароходы там очень великолепные. И мне самому попался, можно сказать, первокласснейший пароход. Вот только, к сожалению, не помню его заглавия. Кажется, «Тов. Пенкин». А может быть и нет. Позабыл. Память через дальнейшие потрясения у меня слегка отшибло.
Но дело тут не в названии, а в факте. А факт, можно сказать, такой.
Приехали мы в Самару.
Вылезли небольшой труппой на берег — шесть человек и одна беспартийная барышня.
Пошли, конечно, осматривать город.
Осмотрели город. Возвращаемся назад. Доходим, конечно, до пристани. Видим — нету нашего парохода.
Я говорю:
— Братцы мои, да никак наш пароход ушел?
И видим — действительно нету нашего парохода «Тов. Пенкина»! А стоит какой-то вовсе другой пароход. Может быть, встречный, «Гроза» или «Глаза», я не помню. У меня память через это путешествие испортилась.
Так стоит эта «Гроза» или «Глаза». А «Пенкина» нету. Тут я прямо закачался.
Багаж, думаю, в каюте. Документов с собой мало. И пароход уплыл.
Тут вся наша труппа закачалась.
«Чего, — думаем, — делать?»
Спрашиваем публику плачевным голосом:
— Давно ли «Пенкин» ушел? На чем прикажете догонять?
Публика говорит:
— Догонять не приходится. Эвон «Пенкин» стоит. Только теперича это «Гроза» — бывший «Пенкин». Переменили заглавие.
До чего мы обрадовались — сказать нельзя. Бросились всей труппой на пароход и до самого Саратова не вылезали.
А в Саратове я вылез всего, ей-богу, на полчаса. Только до ларька смотался, пачку папирос купил. И поскорей назад.
Возвращаюсь назад — опять, гляжу, нет моего парохода. Другой пароход стоит.
Конечно, испуг у меня был не такой сильный, как в первый раз. Думаю, шансы есть. Может быть, думаю, они опять заглавие перекрасили.
Но все-таки испугался. Не совру.
Подхожу ближе.
Вижу, «Грозы» действительно нету. А стоит «Короленко»[56]. Спрашиваю берегового боцмана:
— А где «Гроза»?
Боцман говорит:
— А эвон «Гроза». Только теперича это «Короленко», начиная с Саратова.
— Чего ж, — говорю, — краски-то не жалеете?
— Так что, — говорит, — прежнее заглавие, как бы сказать, не актуальное было. Не так созвучно, как это.
— Действительно, — говорю, — это будет слегка посозвучней для такого парохода.
Хотел я спросить, кто этот Короленко, или, может, это низовой работник, но не спросил. Потому по морде вижу, что береговой боцман и сам не в курсе... Только потом выяснилось, что это писатель.
Вскоре поехали дальше.
Однако заглавия больше не трогали. Так, знаете, до самой Астрахани и доплыли с этим заглавием.
А назад я поехал по суше. Так что дальнейшая судьба «Короленки» мне неизвестна.
Игрушка
Конечно, ребенку покупать игрушки — это ужасно неприятная история. Особенно летом.
Главное, что никакого сезонного выбора нету.
Я, например, своему сыну все время тачки покупаю. Второе лето. Мальчик даже обижаться начал. Плачет после каждой тачки.
А пущай войдет в отцовское положение. Чего покупать? Мячей нету. Непромокаемых пальто нету. Только тачки и вожжи.
А на днях я зашел в игрушечный магазин, — предлагают новую летнюю игру. Специально сработанную по заграничным образцам. «Дьяболо». Такая французская игра для детей. Такая веревочка на двух палках и катушка. Эту катушку надо подкидывать кверху и ловить на веревку. Только и всего.
Веселая, легкая игра. Специально на воздухе. Ах, эти