Бет рядом не было – и постель с ее стороны кровати уже остыла. Встала, не разбудив его? Странно. И почему в доме такая тишина? Ни радио, ни телевизора, ни проигрывателя, ни обычных кухонных звуков, сопровождающих приготовление завтрака…

Страх усилился.

Хант выскочил из постели, торопливо натянул джинсы и вышел на кухню. Бет не готовила завтрак, не варила кофе; просто сидела, невидящим взглядом уставившись на первую полосу утренней газеты. Молча, дрожащей рукой протянула мужу газету.

«СОРОК ПЯТЬ УБИЙСТВ ЗА ВОСЕМЬ ЧАСОВ – САМАЯ КРОВАВАЯ НОЧЬ В ИСТОРИИ ТУСОНА!» – кричал заголовок на первой странице.

Теперь Хант понял, почему она его не разбудила, и понял, что смутное чувство ужаса явилось к нему не просто так. Сорок пять убитых? В ночь с субботы на воскресенье?

«Сегодня последний день плановых продаж страховки жизни, и мне нужно закрыть лимит».

Хант понял сразу и не усомнился ни на секунду: все убийства – результат вчерашнего марафона страховщика, его «разговоров еще с пятьюдесятью-шестьюдесятью семьями». И все же мощь, стоящая за этим преступлением, его поразила. Убить сорок пять человек за одну ночь – это уже не ловкий трюк, не отличная логистика… это попросту невозможно! В первый раз он начал понимать, насколько мощная, почти всемогущая сила им противостоит.

Ловкий трюк? Отличная логистика?

Ханту стало стыдно за свой циничный, бесстрастный подход, однако масштабы трагедии были таковы, что отнестись к ним иначе не получалось. Можно сожалеть о гибели одного, двоих или троих: но когда в одну ночь гибнут сорок пять человек, лица и имена отдельных людей теряются в толпе. Как говорится, это уже не беда, а статистика.

Он сел рядом с Бет и начал читать статью:

Полицейское управление заявляет, что прошедшая ночь стала самой кровавой в истории Тусона. Тридцать пять мужчин и десять женщин независимо друг от друга погибли насильственной смертью.

«Мы никогда ничего подобного не видели!» – заявляет начальник полиции Тусона Брэд Несс и добавляет, что из-за огромного количества убийств, совершенных в эти восемь часов, полиция работает на пределе возможностей.

Большинство происшествий – убийства, самоубийства, а также случаи домашнего насилия, окончившиеся трагедией. Десять женщин и трое мужчин зарезаны, застрелены или задушены своими супругами или партнерами, еще четверо сами лишили себя жизни.

За восемнадцать убийств несет ответственность организованная преступность. Шесть перестрелок на дорогах в районе Олд-Пуэбло привели к одиннадцати смертям. Разборка между соперничающими бандами в западной части города, в которой участвовали, по оценкам полиции, от пятидесяти до шестидесяти человек, унесла семь жизней; еще трое участников серьезно ранены.

Пять смертей полиция объясняет случайным или беспричинным насилием.

Сержант полиции Бак Уилсон отмечает: учитывая общее количество населения, сегодняшняя ночь в Тусоне оставляет далеко позади схожие «кровавые ночи» в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Чикаго. Неотложные отделения городских больниц переполнены…

Статья продолжалась на странице двадцать восемь: Хант принялся листать газету, и его взгляд привлекла еще одна небольшая заметка: «В ДОРОЖНОЙ АВАРИИ ПОГИБЛА ЖЕНЩИНА». Хант сам не знал, чем этот непримечательный заголовок привлек его внимание, однако начал читать и узнал из заметки в два абзаца, что вскоре после заката женщина, переходившая Конгресс-авеню по пешеходному переходу со светофором, была сбита неустановленным черным автомобилем, скрывшимся с места происшествия. Женщина погибла на месте.

У Ханта вдруг пересохло во рту.

Это же Эйлин!

Он перечитал заметку еще и еще раз, запретив себе поддаваться чувствам, впитывая только факты.

В заметке она значилась как «Эйлин Маркс» – значит, вернула себе девичью фамилию. И погибла под колесами, одна, совсем одна… Ничего страшнее Хант и представить себе не мог. Пусть их семейная жизнь обернулась кошмаром, пусть под конец они видеть друг друга не могли, он еще помнил начало их любви, полное радости и надежды. Видел, словно это было вчера, как Эйлин, сияющая и юная, с застенчивой улыбкой приглашает его на белый танец, а потом, краснея, спрашивает, смогут ли они стать «друзьями – или, может, не только друзьями»…

Бет, наверное, заметила, как изменилось его лицо.

– Что такое?

– Эйлин, – коротко ответил он. – Моя бывшая жена.

И в самих этих словах прозвучало что-то невыносимо безнадежное. «Бывшая жена». Усталая одинокая женщина, ждущая автобуса. И ничего уже не исправить. Хант не ожидал, что при известии о ее смерти испытает такую горечь, такую… опустошенность. Как будто захлопнулась дверь в юность. Трагедия раз и навсегда отрезала прошлое, беззаботное и полное надежд.

Бет не знала, что ответить.

– О, мне очень жаль, – проговорила она наконец. Хант наклонился к ней через стол и крепко сжал ее руку.

Снова посмотрел на заголовок: «В ДОРОЖНОЙ АВАРИИ ПОГИБЛА ЖЕНЩИНА». Совпадение? Или Эйлин тоже навестил страховой агент, предложил ей страховку, а она отказалась?

Зазвонил телефон; Хант снял трубку, опасаясь, что бодрый голос страховщика сейчас предложит ему приобрести еще один полис. Однако звонил Джоэл.

– Видел новости? – начал он, даже не поздоровавшись.

– Да, – ответил Хант.

– Думаешь, это…

– Да.

Несколько секунд оба молчали.

– И он хочет предложить мне страховку от физического ущерба, – сказал наконец Джоэл.

– Соглашайся, – ответил Хант. – У тебя ребенок.

– Как?! У меня не укладывается в голове! Как мы могли в такое влипнуть?!

– Спроси что полегче.

– О господи! – воскликнула вдруг Бет, с испугом глядя на газетную страницу.

– Подожди, – бросил Хант Джоэлу и повернулся к ней. – Что такое?

Бет молча указала на фотографию – место происшествия, где ночью расстреляли друг друга две банды. При чтении Хант пропустил этот снимок, а теперь взглянул на него внимательно, и кровь застыла у него в жилах. На снимке – тела, обнесенные полицейской полосатой лентой, патрульные машины с включенными мигалками, две «Скорые»; на переднем плане – взволнованная толпа.

С правой стороны толпы, немного поодаль от остальных, – призрак.

Тот, что являлся им в зеркале.

Человек в шляпе.

Мысль Ханта напряженно заработала. Выходит, он вовсе не призрак – тот, кого они видели в гостевой? На самом деле он что-то совсем другое?

Эдвард рассказывал: несколько крупных мужчин в шляпах выследили его в лесу, окружили лестницу, сбросили с дерева. Сам он называл их «громилами», хоть все они понимали: это что-то иное и куда более серьезное. До сих пор Ханту не приходило в голову сопоставлять рассказ Эдварда с той призрачной фигурой, что являлась им в гостевой; теперь, когда сопоставил, все начало обретать странный и пугающий смысл.