Оля, сидя на корточках, снова ворковала с уже переодевшейся в удобную одежду Машей, помогая той обуть ролики. И только красовавшаяся диадема в волосах, которую Машка наотрез отказалась снимать, говорила о сегодняшнем особом статусе девчушки. Неожиданно на Лаврова вновь накатили странные и волнующие мысли о собственных детях. Он даже плечом дёрнул от растерянности, приходя к выводу, что Оля будет отличной матерью.

Маша перестала бурчать и подняла глаза. Радостная, не верящая, искренняя улыбка осветила ее личико.

— Тёма! — звонко выдала она и вытянула руку вдоль плеча сестры.

— Нет его, Машенька. Я же говорила тебе, что у него важные дела, которые он не может отложить. Не переживай, он помнит о твоем празднике и непременно поздравит тебя, — Оля внутренне напряглась. Врать сестре было неприятно, но она так решила. Затем дрожь пробежала по ее позвоночнику, словно… Нет! Оля мотнула головой.

Надо же! Лавров скрестил руки на груди и откровенно ухмылялся. Выгораживает его да защищает, лишив его возможности быть здесь.

— И поздравил бы, если б кто-то соизволил сказать всё, как есть! — прогудел Лавров.

— Тёма! — заверещала от радости Маша, бросив сестру и кинувшись к нему, забыв, что на ней не туфли, а ролики.

Он подхватил девчушку на руки прежде, чем она шлепнулась на пол, чмокнул в щеку и вернул свое внимание Ольге. Та, наверняка пребывая в состоянии шока от его появления и от свирепого выражения лица, опять плюхнулась на задницу с открытым ртом.

— Не сестра у тебя, Мария, а неваляшка какая-то, — сверкнул белозубой улыбкой Лавров.

— Правда! — поддержала его девочка и заерзала.

Он опустил ее вниз.

— Сама поедешь?

Маша кивнула и довольно уверенно, хоть и медленно, покатилась к выходу.

Артём же, ухмыляясь во весь рот, присел рядом с Ольгой, стыдливо натягивающей ткань платья на оголившиеся бедра. А он в прямом смысле слова пожирал наглыми глазищами открывшееся ему зрелище, явно наслаждаясь происходящим.

— Лавров! — прошипела Оля, заливаясь ярким румянцем. — Прекрати!

А сама едва сдерживала себя от распиравшей радости. Вот она — недостающая частичка ее сердца. Мажор. Оля готова была визжать от бурлившего в ней неописуемого восторга, да боялась привлечь сюда посторонних наблюдателей. Когда Артём поднялся и протянул ей руки, она без сомнений вложила в его ладони свои, и он рывком поднял ее на ноги. Сильная рука обвилась вокруг талии, прижимая к крепкому телу, жар которого палил даже через одежду. Взор внимательных глаз блуждал по ее лицу, а потом Лавр с совершенно серьезным видом сказал, словно видел ее насквозь.

— Ты ведь и меня хотела пригласить, верно?

— Да. У тебя ведь планы, судя по всему, были, — замялась на секунду Оля и пожала плечами: — А мы не такие уж и важные птицы.

— Дай ты мне право выбора, я бы сам решил, кто важные, а кто — нет, — укорил он ее.

Он разжал свои руки только лишь для того, чтобы потянуть ее к гостям.

В зале он подошел к Вере Павловне, поздоровался с ней, помахал довольной Машке, уже вовсю катающейся вместе с подружками по площадке.

— Я сегодня с утра успела познакомиться с Виктором и его бабушкой и дедушкой, — сообщила Вера Павловна.

Артём перевел вопросительный взгляд на женщину.

— В смысле?

— А они заехали поздравить Машу, но остаться не получилось — летели куда-то за границу к родителям парня, — ответила Оля и сжалась, когда Лавр наградил ее уничтожающим и укоряющим взглядом, мол, я тебе это припомню. Виктора пригласили, а его — нет. Сдавленно прошептала: — Прости, я думала, так будет лучше.

— Да? В следующий раз, когда будешь принимать решение за меня, поставь хоть в известность, — язвительно нашелся Артём, скептически выгнув бровь.

— Ты мне вечность теперь об этом собрался напоминать?! — буркнула Оля.

— И не только. Тебя ждет самая ужасная месть, Медведева, — пообещал ей Артём.

Оля открыла было рот, чтобы возразить что-либо в свое оправдание и тут же его закрыла, вынужденная подозрительно прищуриться, когда к Лаврову подошел Владимир и что-то зашептал ему на ухо. Тот согласно кивал головой и довольный собой улыбался. Аниматор удалился, а Оля нахмурилась.

— Кстати, ты как здесь очутился? — спросила она.

— Мимо шел, — безучастно ответил он. — Так, Медведева, я отлучусь ненадолго, улажу некоторые дела, а ты, — он окинул ее с ног до головы таким взглядом, что ей стало неуютно. Сразу померещилось, будто она превратилась в глупую курицу, — не теряй меня.

— Хорошо, — закивала она головой подобно китайскому болванчику.

Артём оставил их в надежде, что ничего сверхъестественного во время его отсутствия не произойдет, и вернулся к своим друзьям с тем лишь намерением, чтобы распрощаться.

— Где ты был? — заорал ему сходу Серега, столкнувшись с ним у самой двери. — Сыграть не желаешь, а то мы уже уходить собрались?

— Не-а, — отмахнулся Лавров и уселся на диван. Судя по приятелям, они не так уж и скучали по нему, раз не заметили его отсутствия. Если бы не вошел, так и не вспомнили бы, пока не пришла пора уезжать.

Увязнуть в собственных мыслях и желаниях ему не дал Добровольский, подсев рядом.

— Мы собираемся в клуб. Здесь уже надоело, — сообщил он. — Поехали. А ты чего кислый такой?

Артём притянул брата за шею к себе и шепнул:

— Я тут Медведевых видел.

— Кого? — вытаращился Серега.

— Дочерей того человека, который из-за тебя в аварию попал. Помнишь?

— И че? — просто пожал плечами брат, не скрывая своего недовольства.

— Хм, — Лавр закивал головой, хотя гасил в себе желание тряхнуть брата как следует, — то есть тебе по барабану, что ты оставил их сиротами?

Серега сбросил с себя руку Лавра и стал похож на взъерошенного озлобленного пса.

— Если они ползают здесь, значит, не сильно-то и грустят.

— Придурок, — сказал Лавров. — Вот представь, что такой же мудак, как и ты, угробит твоего отца и свалит. Что делать станешь?

— Лавр, не лезь! — огрызнулся Серега. — Общение с этой барменшей реально тебя испортило. Ты уже не тот, каким был раньше. Да и не будет такого никогда!

Брови Артёма выгнулись, словно он удивлялся наивности брата.

— Всё в этом мире может быть. И не зависеть от нашего желания. И размера кошелька, Серега.

— Лавр, к чему эта фигня вся?

— Я к тому, братишка, что эти простые люди привыкли жить с тем, что у них есть, а тебе, чтобы удержать бабло, придется пахать похлеще, чем им, когда отец решит тебе дело передать. Не боишься, что загнется бизнес?