Сила некроманта — в страхе. Не хочешь, чтобы тебя раскатали — стань профи.

Лука с того момента, как на его глазах дама раскатала Егора Подсыпанина, научился бояться так хорошо, что работал чисто и без ошибок. Страх напортачить и получить третью форму на ровном месте гарантировал качество. Это Настя могла себе позволить роскошь жалеть костяного короля. У Луки не выходило. Даже с Егором. Вернее, тем более — с Егором.

Хотя и на него вставший тоже повлиял. Усыпил вечный страх, сгладил, за что они все и поплатились час назад.

Лука должен был помнить азы, помнить, как и в каком порядке атакует третья форма, пусть ее в таком количестве и не видели со времен Второй мировой. Он и помнил. Только вот связать странное поведение валетов с теми знаниями ему в голову не пришло. А все потому, что страх пропал, растворился, надел свитер и сел на заднее сиденье его внедорожника.

Вот Лука и слажал. Дал слабину, забыл, с кем имеет дело.

И завертелось. Да в такую карусель, что Лука порадовался, что Настю вырубило раньше старта основного бардака. Хотя пороть ее некому! Это ж надо придумать — впрямую костяному королю подкачивать энергии, как второй форме! И это после того, как он сам рассказал, чем кормится! Лука даже думать не хотел, каких усилий стоило вставшему удержаться и не согреться об упокойницу, раскатав ее в блин.

Он всего на час-другой выпустил их из поля зрения, но то, как изменился Егор, не заметил бы только слепой. Настя не удержалась и полезла экспериментировать. Тоже страх потеряла. За что и поплатилась. Егор и так неосознанно тянулся к Насте, старался сесть ближе, притормаживая за микрон от контакта. И если после первой печати Егор смог остановиться на самой грани, то на второй не удержался — вытянул из Насти все что мог. Хорошо хоть на расстоянии. Остановить его Лука не успел, слишком занят был накинутой на пальцы почти готовой сетью. Зато хорошо рассмотрел, как Егор, наступив на насосную печать, аж зажмурился от удовольствия, словно кот на солнце. И синхронно с этим Настя обмякла и свалилась на землю.

Лука вызверился, швырнул в атакующего валета сетью — прихватил его целиком, зацепил еще арахну краем — и закрыл аверс с такой яростью, что тот почти треснул, чуть не похерив всю проделанную работу. Валет осыпался смесью жирной копоти и каких-то полупрозрачных хлопьев, а пауку вырвало три лапы и кусок панциря со спины.

Вонь поднялась невыносимая, но замотать лицо и рот оказалось нечем. Да и некогда. Тут еще Егор добавил, сминая уже покалеченного паука и разворачиваясь к следующим противникам.

Надо сказать, согревшийся об некроманта вставший в бою был полезнее некуда. Стоило Насте сползти в бессознанку, как Егор развернулся вовсю, будто до этого стеснялся. А может, действительно стеснялся — он никогда не умел показать другим, насколько хорош. Все мялся, лепетал… Луке пришлось себе напомнить, что сейчас рядом с ним дерется не совсем Егор. Или совсем не Егор.

Прах его разберет… но силен, зараза.

Потому что первого попавшего под раздачу валета король в прямом смысле размазал: придавил к земле одной рукой, навалился сверху, прижимая коленом, и как-то хитро двинулся, словно вскользь задел. То, из чего состоял валет, не выдержало — поползло, растянулось и начало рваться, будто ветхая простыня. Сильным рывком Егор закончил — разломил валету пополам башку, отрывая корону, которая тут же осыпалась крошевом.

И, не останавливаясь, принялся за следующую «детку».

Что творилось бы на Рассохе, вздумай Павел эксперименты вертеть на взрослых, Лука представить побоялся. И так тошнило от попыток применить абсолютно чужие, ни разу не опробованные расклады на свои старые, привычные схемы. Но криво-косо безумные кадавры срабатывали.

Трепыхающиеся останки уже раскатанных Егором вставших Лука упокаивал разом, а вот если кто-то оставался на ногах — получалось только частями. Укладывать растерявших всякую форму вставших оказалось куда проще — расход сил был невелик. И счастье, что все эти детки на источник упокоения внимания не обращали, а тупо перли на своего собрата.

Один из рогатых, который несмотря на большую примитивность соображал куда быстрее только что размазанного по гравию валета, сделал попытку вырваться из общей свалки, но Егор поймал его за один из выпирающих костяков, подтянул к себе и перемолол буквально за секунду. Руками. На ходу втягивая в себя нужные для наращивания брони куски.

Луке оставалось только стоять разинув рот и размышлять, за каким тленом этот мертвый засранец не дрался так с самого начала? То ли действительно помогла Настина печать, то ли он решил уже не размениваться на такие мелочи, как маскировка своих способностей. А скорее — сработало все вместе. Много потом печальной мордой с неопытной девушки вытянешь, если она видела, как ты голову вставшего ладонями в порошок перемалываешь?

Последнего Егор догнал уже на склоне холма, поймал за калечную плоскую лапу, поднял над головой и разорвал на две части, посмотрел внимательно на дело рук своих и прицельно запустил обе половины в сторону Луки. Тот едва увернуться успел и уже раскрыл рот, чтобы высказать накипевшее, но Егор внезапно очень быстро оказался рядом — все-таки скорость у костяного короля была запредельная — и прохрипел нетерпеливо:

— Что застыл? Кидай на останки сетку, чтоб не мешались. Он сейчас полезет!

— Кто?

Тут Егор срифмовал матерно, раздраженно отпихнул Луку в сторону, при этом не рассчитав силы — того откинуло метра на полтора, — и начал медленно, стараясь не раздавить ценные пробирки, смешивать состав. Пальцы, утратившие прежнюю толстую броню, действовали четко, но со скоростью был швах.

— Да за каким тленом…

Лука оставил возмущение на потом, швырнул последнюю нацепленную на пальцы сеть, переждал волну вони от рассыпающихся останков. Сбоку еще что-то шевелилось, но раскатанных четырехлапых он точно накрыл. Остальная мелочь подождет.

Лука забрал у Егора составы и сам продолжил начатое. Большая сеть, которую он готовил раньше, чтобы разом ухватить всех «деток», была готова — от нее уже жгло ладони. Эта должна пойти дублирующей. Хотя пока неясно, на кого — больше на них никто переть не желал. Только холод усиливался, и где-то в голых кустах верещала ненормальная галка.

Егор отдал пробирки без сопротивления — синие, а вот коричневые зажал. И не отошел, остался стоять рядом, загораживая корпусом от Рассохинских холмов.

Тонкие губы беззвучно двигались, словно считая что-то. Посветлевшие пряди волос совсем растрепались. Вокруг прищуренных глаз залегли тонкие лучики морщин. Если плюнуть на фарфоровую прозрачность лица и некую общую синеватость, Егор сейчас был настолько похож на себя прежнего, что у Луки заболело где-то под левой лопаткой. Еще бы стрижку старую — и словно не было никаких двадцати лет, крови и похорон. Полный откат.

Лука буркнул, морщась:

— Хочешь, чтобы я помог — говори, чего ждать.

— Сейчас полезет старший. Почти готов. Притянет к себе остатки мелюзги и попрет. Он большой. Нужно уложить.