– Фрэнсис. – Расс шагнул к ней. – Наверное, Тео видней. Мы же не знаем, в чем причина.

– И в чем же причина?

– А в том, – ответил Тео, – что Кларис, мать мальчика, не хочет, чтобы вы с ним разговаривали. Она пришла ко мне и высказала недовольство.

Фрэнсис рассмеялась.

– Это еще почему? Потому что она идеальная мать?

Ее насмешка тоже возбуждала Расса, но с нравственной точки зрения была неприглядна. Расс взял Фрэнсис за плечо, попытался повернуть к себе.

– Давай мы с тобой обсудим это позже, – предложил он.

Она стряхнула его руку.

– Извините меня, но разве же это правильно, что мальчик, которому нужна особая школа, особое внимание, – что такой мальчик вместо уроков бродит один по городу и выпрашивает четвертаки?

– Фрэнсис, – произнес Расс.

– Я ценю ваше участие, – спокойно ответил Тео. – Но вам лучше поехать домой. В такой снегопад вы доберетесь не скоро.

– Нам правда пора, – согласился Расс.

Фрэнсис обрушила на него злость.

– То есть ты считаешь, так и должно быть? Почему никто не сообщит в социальные службы? Разве не надо поставить в известность власти штата?

– Власти штата? – Тео улыбнулся Рассу, точно они шутили. – Вы полагаете, в штате Иллинойс существует нормальная система защиты детей?

– Чему ты улыбаешься? – накинулась Фрэнсис на Расса. – Что я смешного сказала?

Он подавил улыбку.

– Ничего. Тео имеет в виду, что система неидеальна. Сотрудников не хватает, зато работы с избытком. Давай поговорим об этом в машине.

Он вновь потянул ее к двери, но она вновь сбросила его руку.

– Я хочу знать, – сказала она, – почему я не могу сделать нуждающемуся ребенку маленький подарок на Рождество.

Часы на стене общественного центра показывали 17.18. С каждой минутой увеличивалась вероятность скандала, который устроит ему Мэрион, и Расс понимал, что должен настоять на своем: им действительно пора. Но ведь дама попросила его выполнить трудную задачу – поддержать ее в споре с городским священником, с которым Расс с таким трудом наладил отношения.

– Я понимаю, почему вы отказываетесь передать Ронни подарок, – произнес он. – Но я согласен с Фрэнсис. Я тоже считаю, что нечего мальчику одному бродить по улицам.

Тео с досадой взглянул на него и обратился к Фрэнсис:

– Вы хотите взять на себя ответственность за этого мальчика? За умственно отсталого девятилетнего пацана из Саут-Сайда? Вы готовы к этому?

– Нет, – ответила Фрэнсис. – Я такое не потяну. И все равно мне кажется…

– Его уже пристраивали в приемную семью. Вам знакома эта система?

– Нет. Вообще-то нет.

– Мы здесь, чтобы учиться, – выпалил Расс, умудрившись одной фразой унизить Фрэнсис и выставить себя дураком перед Тео.

– Чтобы найти семью, которая согласится взять такого ребенка, как Ронни, – продолжал Тео, – вам придется дойти до конца списка. И, скорее всего, в этой семье уже будет с пяток приемных детишек, потому что родители получают за них пособие – чем больше детей, тем больше денег. А как, по-вашему, они управляются с пятью детьми?

– Запирают их в комнате, – вставил Расс, чтобы не казаться совсем уж дураком.

– Запирают их всех в комнате. И не жалеют розог.

– Это негодная система, согласна, – произнесла Фрэнсис.

– Так попробуйте ее изменить, если хотите помочь. Кларис не так уж плоха, просто родила Ронни слишком рано. И порой берется за ум, водит сына в школу в Вашингтон-Парк. Это в хорошие дни. В плохие Ронни предоставлен сам себе. Он знает, что, когда мама под кайфом, нужно прийти сюда, она потом обязательно за ним явится. Беда в том, что ей дают наркотики. Она снова и снова срывается, и единственное, что помогает ей выбраться, – материнская гордость. Если б не Ронни, ее бы, наверное, и в живых уже не было.

– Я все понимаю, – заверила Фрэнсис. – Я лишь хочу подарить ему что-то, что ему понравится.

– Вот именно. Вы хотите. А я хочу, чтобы Кларис не запретила Ронни приходить в церковь, где он в безопасности.

– Ну давайте я напишу ей записку. У вас найдется бумага?

– Фрэнсис, – проговорил Расс.

– Чтобы она поняла, что я не пытаюсь забрать у нее Ронни. Тео передаст ей записку вместе с подарком.

Тео округлил глаза, давая понять, что его терпение имеет границы.

– Послушай, – сказал Расс. – Это глупо. Если ты хочешь подарить Ронни фломастеры, Тео снимет обертку и отдаст их Ронни. Не стоит писать записку.

– Я хотела, чтобы он получил подарок и развернул его в Рождество.

Тео, чье терпение исчерпали, покачал головой и направился прочь. Расс выхватил у Фрэнсис подарок и помчался за Тео в церковь.

– Пожалуйста, возьмите, ради меня. – Расс сунул подарок Тео в руки. – Она хочет как лучше. Ронни ей правда небезразличен. Просто она…

– Я удивился, когда увидел ее, – перебил Тео. – Думал, вы приедете с Китти.

– Угу, э-ээ, у нас изменились планы.

Над маленьким пианино и отдельно стоящим органом в алтаре горела одна-единственная флуоресцентная лампа, и в ее свете казалось, будто в церкви еще холоднее, чем было на самом деле.

– Ваши личные дела меня не касаются, – сказал Тео. – Но вынули бы вы лучше бревно из глаза и сказали ей, чтобы держалась подальше от этого парня. А если ей неймется, пусть идет со своими благими намерениями в другое место. Мне тут такое не нужно.

Два года Расс наводил мосты к Тео, и вот теперь их отношения оказались под угрозой. Расс прекрасно понимал, чем Фрэнсис так раздражает Тео. Его самого некогда раздражали дамочки из Первой реформатской, бывшие участницы кружка: Хуанита Фуллер, Вильма Сент-Джон, Джун Гойя. Со здешними обитателями, и с Тео в том числе, они разговаривали елейным матерински-снисходительным тоном, за которым таился отчасти страх, отчасти расизм, преобразованный в лестную для них самих форму. Каждую из них ему пришлось попросить из кружка, и пожалуйся Тео на кого другого, а не на Фрэнсис, Расс согласился бы ее выгнать. Однако он полагал, что оскорбление, которое Фрэнсис нанесла Тео, было вызвано другим – скорее непокорностью и живостью характера. Но, возможно, он полагал так потому лишь, что влюбился в нее.

– Я поговорю с ней, – пообещал Расс.

– Вот и ладненько, – откликнулся Тео. – Желаю вам без происшествий добраться до дома.

На ветровом стекле “фьюри” лежал дюйм свежего снега. На обратном пути без груза в багажнике машину вело еще больше. Фрэнсис сидела, опустив ноги, как полагается пассажиру, и явно сердилась на Расса.

– Вряд ли я имею право спрашивать, – наконец произнесла она, – что двое мужчин говорили обо мне за моей спиной.