Я стояла ни жива, ни мертва. Как они узнали, что мы здесь? Норман писал, что мы уезжаем, но гостиницу не называл, да и время отплытия тоже. Что же теперь будет? Сейчас матушка меня отчитает и будет права.

– Сынок, как ты мог так поступить со старой и больной женщиной? – герцогиня покачала головой, – я вся извелась. Сначала Анна пропала, а потом и ты уехал в Лондон и ни одного слова.

– Кто это старая и больная женщина, покажите ее мне? – за шуткой Норман спрятал растерянность.

– Оно еще шутит, негодяй, – с улыбкой произнесла леди Генриэтта, – вот взять бы розги и отходить вас по мягкому месту.

– Мама, извини, как только смог, я написал тебе, – начал Норман, но не закончил, заговорила матушка Мария. Она, наконец, выпустила меня из объятий, утерла слезы и как-то странно посмотрела на меня.

– Девочка моя, почему ты решила уйти? Хотя, это мне понятно, но почему ты не пришла ко мне?

Я немного пришла в себя, хотя, по щекам катились слезы.

– Простите меня матушка Мария, и вы, леди Генриэтта, – я повернулась к герцогине, – я не должна была так поступать…

Норман перебил меня, старясь защитить меня.

– Позвольте, я скажу, – Норман взял меня за руку, – мама, матушка Мария, я люблю Анну, люблю всем сердцем. Никакая другая женщина мне не нужна, – он нежно посмотрел на меня, – и Анна ответила мне взаимностью. Но сама понимаете, здесь, в Англии, нам пожениться довольно проблематично. Сразу разразится скандал в обществе. Один разрыв помолвки с Эмилией, чего стоит. Но жить с нелюбимой женщиной я не смогу. Тем более, если я знаю, что есть нежная и ласковая девушка, любящая меня. – Норман обнял меня, а матушка и герцогиня присели на кровать. – Когда я узнал, что Анна ушла из дома, я чуть ума не лишился. Где ее искать? Я тоже сразу подумал о вас, матушка. Но в монастыре ее не оказалось, надежда найти мою Аннушку, гасла с каждым днем. Небо услышало мои молитвы, и Роберт принес благую весть. Не раздумывая, я помчался в Лондон, наверное, если бы надо было, я помчался бы на край света.

Я осторожно взглянула на дам. Герцогиня улыбалась, а матушка судорожно сжимала руки. А Норман тем временем продолжал.

– Я сделал Анне предложение, теперь она официально моя невеста, несмотря ни на какие условности, – Норман поднял мою руку, на которой поблескивало колечко с огромным камнем, – мы решили уехать в Америку, там пожениться, а потом, годика через два, мы бы вернулись. Думаю, к тому времени, все страсти улеглись бы, а Эмилия кого-нибудь бы поймала в свои сети.

– Присядьте, – сказала герцогиня, – послушайте теперь нас. Мы с матушкой Марией давно заприметили, что вы не равнодушны друг к другу и, честно сказать, очень обрадовались такому повороту событий. Мне, ты же знаешь, – герцогиня обратилась к сыну, – был не по душе выбор отцом твоей будущей спутницы жизни, от Эмилии, мягко сказать, я не в восторге. А тут моему мальчику понравилась милая, образованная девушка. Я была рада. Но своим исчезновением, Анна спутала все карты.

Что леди Генриэтта такое говорит? Неужели, она бы дала согласие на наш брак? Я сидела, прижавшись к Норману, и ничего не понимала. Герцогиня замолчала и взглянула на матушку Марию.

– Теперь продолжу я. Анна, это я виновата, что не рассказала правду раньше. Теперь настал момент открыть тайну.

– Тайна, становится интересно, – вставил Норман, но герцогиня сурово взглянула на него, и он замолчал.

– Я долго хранила тайну твоего рождения. Но видимо момент истины настал, Анна – ты моя дочь – урожденная баронесса Гопхем, – тихо добавила матушка Мария.

Я не могла произнести ни слова.

– Вот это да! – подскочил Норман.

– Может, ты возненавидишь меня, видимо я это заслужила, – матушка Мария смахнула слезу, – но послушай, я люблю тебя, всегда любила, ведь ты моя доченька, моя кровинушка.

Я сидела и не могла пошевелиться, что значит: «ты моя доченька»? Но почему? Почему столько лет я провела в этом пансионе при монастыре? Почему раньше нельзя было сказать, что я дочь матушки? Почему?

Норман поднял меня и хорошенько встряхнул.

– Что ты делаешь? Ей же больно, – беспомощно протянула руку матушка, словно защищая меня.

– Ей нужно вернуться к действительности, – сказал Норман, быстро достал из сумки какую-то бутылку и плеснул жидкость в чашку.

– Выпей, тебе станет лучше, – сказал юноша, буквально силой вливая в меня темную жидкость.

Мне стало лучше, тепло разлилось по всему телу. Сколько раз я мечтала, чтобы матушка Мария была моей матерью, а когда правда выплыла наружу, и матушка действительно, моя мать, я не знаю, что с этим делать. Как, что с этим делать? Глупая, немедленно обнять родного человека.

Я бросилась к матушке Марии и, упав на колени, стала целовать ей руки. Она тоже опустилась на колени. Так мы и стояли, обнявшись посредине гостиничного номера, рыдая. Норман налил вино и отпаивал нас по очереди. Немного успокоившись, мы поднялись с пола и сели на кровать, держась за руки.

– Мне было восемнадцать лет, а твой отец командовал батальоном, в Колдстримском полку, где теперь служил Норман, – начала рассказ матушка, – когда началась война с Наполеоном, он уехал, а я носила тебя под сердцем. У меня родилась прекрасная девочка, я немедленно сообщила мужу, он прислал ответное письмо, но приехать не смог. А через неделю, мне сообщили, что мой муж, а твой отец, погиб в битве при Ватерлоо.

– Так это ваш супруг, барон Гопхем? – спросил Норман, его глаза загорелись, – я много слышал о нем. Полковник был настоящим героем, сильным, смелым и отважным человеком. Он во главе батальона защищал ферму Угомон, и не оставил своих солдат, несмотря на несколько ранений. В конце-концов, он был убит в рукопашной схватке, когда французы бросили все силы, что бы отбить эту ключевую позицию. В полку все его уважали и до сих пор пожилые солдаты рассказывают желторотым юнцам, как нужно сражаться за Родину, приводя в пример полковника Гопхема.

– Для меня весть о смерти мужа стала сильным ударом. Еще не оправившись после родов, я заболела, силы покидали меня. Я отдала тебя леди Генриэтте, она воспитывала тебя примерно год.

– Так Анна, эта самая маленькая кузина, что росла у нас? У меня нет слов, – сказал Норман, и повернулся ко мне, – я видел тебя крохотной, Я тоже тогда был маленький, но помню, что у нас была девочка, а вот куда она делась, я не знал.

– Я ушла в монастырь, – продолжала матушка Мария, – спустя год, меня назначили настоятельницей монастыря Святой Луизы. Вера в Бога вернула меня к жизни, но о дочке, я помнила всегда. Поэтому я написала прошение, и мне разрешили открыть пансионат при монастыре. Тогда я тебя забрала к себе, ты всегда была под моим присмотром. Образование ты получила отменное, но к выходу в свет была совершенно не готова. Вот я и попросила леди Генриэтту, чтобы она взяла тебя к себе и помогла правильно сориентироваться в обществе. А позже, я обязательно бы открыла тебе эту печальную тайну.