– Ты хочешь, чтобы я пошла к нему и сказала, что ты умираешь? – догадалась Арина.

– Ну… не так страшно, но скажи, что я в тяжелом состоянии, пускай помучается.

Арина перемолвилась еще в коридоре парой слов с симпатичным темноволосым доктором, который подтвердил, что Ленка легко отделалась и что через неделю ее выпишут. Стоя у лифта, она набрала номер Ленкиного мужа.

– Георгий, нам надо серьезно поговорить!

– Ариночка! – обрадовался он. – Сто лет тебя не видел! Куда же ты пропала?

– Разве мы на «ты»? – Арина неприятно удивилась.

– А как же! – заверил ее Георгий. – Мы же пили на свадьбе на брудершафт!

– Не помню. Но речь не об этом.

– Ленка нажаловалась и призвала тебя на помощь? – Голос его стал сух.

– Да, дело в ней.

– Знаешь, очень тебе благодарен, но я сам со своей женой разберусь.

– Нет, не разберешься! – закричала Арина. – В общем, ты, я так понимаю, сейчас дома, так я приеду. И не вздумай удрать, хуже будет!

– Может быть, он не стоит ваших нервов? – послышался сзади мягкий голос.

Арина огляделась и поняла, что давно уже едет в лифте и рядом с ней стоит тот самый мужчина, чье лицо так понравилось ей.

– Ах, это… – смутилась она, – подруга попала под машину и поручила мне сказать об этом ее непутевому мужу, чтобы он прочувствовал.

– Лучше бы они сами…

– Да знаю я, что лучше! – с досадой сказала Арина. – Но хоть вещи ее собрать да принести, он же сам не найдет…

Они вышли на улицу, там шел сильный дождь.

– Вас подвезти? – спросил мужчина.

Арина поглядела ему в глаза и без всякого камня поняла, что она ему нравится.

– Почему посторонние на площадке? – раздраженно выкрикнул Свечкин. – Как можно работать в таких условиях?

– Извините, Александр Трифонович, – залепетала ассистентка. – Я думала…

– Это кто здесь посторонний? – пробасил рослый сутулый мужчина с собранными в хвост длинными седыми волосами, подходя к Свечкину. – Друзей не узнаешь, Шурик?

– Лелик! – восторженно воскликнул Александр и кинулся на грудь седовласому.

Это был знаменитый режиссер Старковский, с которым они когда-то вместе учились во ВГИКе. С тех пор Старковский успел прославиться, спиться, уйти в сторожа, вернуться в кино и снова прославиться, вдесятеро против прежнего.

Они трижды облобызались, потом Свечкин отстранился и с подозрением взглянул на Старковского.

– А ты, Лелик, какими судьбами в нашей провинции? Я слышал, что ты в Египте что-то грандиозное снимаешь! Или врут?

– Ну почему врут! – Старковский довольно ухмыльнулся. – Блокбастер, Шурик, запузыриваю, из жизни Юлия Цезаря! Один, понимаешь, олигарх – уж не буду имя называть, а то испугаешься, – раскопал с ним родственные связи и решил снять кино про своего предка. Бюджет просто офигительный, Спилберг отдыхает! В одной массовке пятьдесят тысяч человек задействовано!

– Везет же людям! – завистливо вздохнул Свечкин. – А я тут, как видишь, «мыло» снимаю… да, а все же, к нам-то тебя каким ветром занесло?

– А вот как раз по поводу твоего «мыла», – Старковский оглядел съемочную площадку. – Мне тут в актерском отделе показали твои пробы, и мне одна девушка очень понравилась. Я ведь пока так и не нашел актрису на главную роль…

– Девушка? – ревниво переспросил Свечкин. – Какая девушка? Сковородникова, что ли?

– Да на фига мне твоя Сковородникова! – отмахнулся Лелик. – Отработанный материал! Вся уже зазвездилась, пробы ставить негде! А вот у тебя другая есть, чем-то похожа, но гораздо интереснее!

– Кто, Алиса, что ли? – удивленно спросил Свечкин. – Окунева?

– Во-во! Позови-ка ее!

– Алиса! Кто-нибудь видел Алису?

Алиса вышла из-за стойки с софитами.

– Звал, Шура?

– Она! – восторженно загудел Старковский. – Она, Клеопатра! Ну-ка, детка, встань в царственную позу и скажи что-нибудь этакое, величественное!

Алиса гордо вскинула голову, отбросила волосы на спину, подняла взгляд над головами режиссеров.

Внезапно мир перед нею окрасился в багровые, закатные цвета, как будто облачился в драгоценные пурпурные ткани, изготовленные умелыми мастерами Тира или Сидона. Пурпурные и багряные отблески затопили ее дворец на мысе Лохиас, и дворец засверкал, точно бесценный рубин, лучший рубин в ее короне.

– Умис, Омис, Рамарис! – проговорила глубоким, звучным голосом Клеопатра, последняя царица Египта, великой Черной Земли Кемет…