Психотерапевтическое консультирование при лечении психосоматических заболеваний включает в себя семь стадий, а количество консультаций может варьироваться в зависимости от интеллектуальных и волевых способностей субъекта, ситуации, опасности симптома и т. д.

1. Изучение анамнеза. В процессе диагностического разбора вербализованный анамнез раскрывает весь процесс, приведший клиента к ситуации «здесь и сейчас». Анализ прошлого позволяет обнаружить рациональные стереотипы субъекта, его нейролингвистические, культурные, сознательные особенности, все то, что человек использует в процессе самопонимания и саморегулирования.

Лингвистический анамнез важен для точного раскрытия ситуации «здесь и сейчас»: специфики ситуации, запускающей причину, и особенностей характера психологического поведения.

2. Анализ причины заболевания. Разобравшись в настоящей ситуации пациента, онтопсихолог должен направить весь анализ на поиск того, «кто»[120]формирует, запускает патологический процесс. Интенциональность – это причинный «кто», который запускает действие, предвосхищая феноменологию и задавая изначальную возможность существования любого следствия. «Кто» – это больной в сознательной или бессознательной части самого себя.

Первоочередной способностью онтопсихолога является умение отбросить любые моральные установки

Онтопсихолог отслеживает первичную мотивацию, сопрягающую весь патогенный процесс. Иначе говоря, он изучает ту связку, которая формирует цель для субъекта, выстраивающего болезнь: каково намерение, в чем цель, интерес, выгода, которой больной надеется достичь таким способом, не подозревая, конечно, что это приведет его к болезни. Следовательно, онтопсихолог улавливает первичную цель, запускающую патодинамический процесс и экосистемные нарушения. Под «экосистемными нарушениями» я понимаю процесс оседания патодинамики в какой-либо части сомы. Нарушения названы «экосистемными» потому, что внутри гештальта каждая из частей занимает определенное месторасположение: всякая патологическая структура, как и здоровье, обладает определенной экосистемой. В поисках того, «кто» в настоящий момент запускает болезнь, важно изолировать патологическую каузальность от всего, что определяет логический процесс «Я» и его воспоминания. Необходимо прийти к той точке, до которой субъекта нет, но после которой он существует и существует таким способом. Источник запуска всегда активен, но не проявлен вовне[121].

Определив этого «кто», онтопсихолог начинает вести с ним диалог. Весь разговор с больным человеком должен строиться вокруг его ведущих целей в жизни, что означает проникнуть в его «пик-переживания» или, наоборот, спуститься в глубины его доведенного до крайности существования и постараться отыскать, к чему субъект устремляет свои намерения, к чему он сводит сущность собственной эгоистической целостности.

Здесь нужно отбросить любую медицинскую парадигму, психоэмоциональность, историю его жизни, любое проявление морализаторства. Первоочередной способностью онтопсихолога является умение отбросить любые моральные установки – иначе он внесет чужеродный элемент и не сможет провести анализ. Это самый трудный момент в психотерапии: непросто поддерживать точность и одновременно разговаривать с клиентом на языке моральных концепций, ибо тот лишь их и понимает, воспринимая все сквозь призму логики собственных стереотипов. Вот где от психотерапевта потребуются вершины актерского мастерства: он может создать впечатление соблюдения моральных устоев, однако, прямо или косвенно подготовив клиента, должен наметить точное место хирургического надреза.

Для проведения анализа, центрированного на причине болезни, необходимо, чтобы психотерапевт был очищен от всех идей, от любой морали или благопристойности, принятых в обществе (например, неразрывности семейных уз, понятий отцовства, материнства, а также всех тех концепций, которые служат моральным остовом нашего общества). Следует выработать в себе способность смотреть на пациента с такой же беспристрастностью, с которой мы анализируем биологическую структуру или химический состав живой клетки. При проведении биопсии никто не задается вопросами отцовства или материнства, мужчина это или женщина, сын или дочь, справедливо или несправедливо, никто не ввергается в чувство стыдливости. У жизни как таковой нет прилагательных, к ней не относятся категории «правильно» или «неправильно»: это жизнь. Психотерапевт должен достичь внутри себя моральной атараксии.

3. Обнаружение позиции, занимаемой монитором отклонения внутри интенционального процесса субъекта. Онтопсихолог должен проверить, является ли устанавливаемое субъектом единообразие психической причинности природной потребностью, стремящейся к реализации, или данное требование основано на вере в чуждую эгоистической, бытийной, биологической мотивации информацию. Онтопсихолог изучает, не скрывается ли за констеллирующей или доминантной мотивацией субъекта внедренный отклонитель, внушающий человеку уверенность, но внутренне не присущий логике природного здоровья.

Онтопсихолог начинает с того, что «открывает глаза» логике пациента: постепенно он доводит до осознания клиента, что данный интерес не является его собственным выбором, первоочередным мотивом его целостного эгоизма, а служит тем, что он полагает своим, но в действительности представляет собой элемент, чуждый логике его оптической эгоистичности. В дальнейшем субъект самостоятельно исторгнет его. Говоря об этом, мы все еще находимся в рамках интенциональности рациональных схем рассуждений, в которые зашифрована целостная архитектура личности субъекта.

4. Визуализация внедрения извне семантического поля. Почти всегда здесь присутствует состояние аффект[122]. Словно в аффективном взаимоотношении субъект на первое место поставил интерес другого полюса, и на последнее – собственный. Природа не разделяет этого. Она становится на сторону того, что гарантирует ей идентичность и функциональный утилитаризм. Внутренний мир клетки, оптического критерия человека, подчиняется следующей стратегии: сохранение и усиление собственной природной идентичности. Все остальное – лишь мнение.

Психическая причинность постоянна и, как мы уже видели, обладает собственной стереотипностью, модель которой формируется в детстве, программируя всю дальнейшую жизнь индивида: первичная типология утверждает этиологическую стереотипность. Соматическая или иная симптоматология, наоборот, может быть постоянной или переменной практически до бесконечности в рамках модусов дозволенного и допускаемого нашей телесной физической системой. Психическая стереотипность усваивается в детстве в возрасте до трех лет. Существует возможность ее изменений, но только в том случае, если субъект сменит семейно-средовой контекст[123]. Постоянное пребывание в одном и том же семейно-средовом контексте фиксирует психическую модальность.