– Ой! – Я дергаюсь и хмурюсь. – Что это на тебя нашло?

– Я сегодня тобой совершенно не доволен.

– Что? А мне показалось, ты сказал, что все хорошо…

– Так оно и есть. Но ты недостаточно сосредоточена. Ты постоянно смотришь на лифт, как будто он сейчас начнет выполнять три твоих заветных желания.

– А, ты про это… – Я отворачиваюсь. – Ну прости, больше не буду.

– Не извиняйся. – Он вздыхает и сам хмурится. – Что же происходит между вами обоими? Я когда-нибудь узнаю или нет?

Я вздыхаю и шлепаюсь на маты.

– Я сама не знаю, Кенджи. Он то горячий, то холодный. – Я неопределенно пожимаю плечами. – Наверное, так и надо. Мне сейчас требуется немного личного пространства.

– Но он ведь тебе нравится, да? – Кенджи приподнимает брови.

Я молчу, но чувствую, что слегка покраснела.

Кенджи закатывает глаза к потолку:

– Знаешь, я и подумать никогда не мог, что Уорнер способен сделать тебя счастливой.

– А разве я выгляжу счастливой? – парирую я.

– Верно замечено. – Он вздыхает. – Я хотел сказать, что с Кентом ты всегда казалась счастливой со стороны. Так что сейчас я ничего не могу понять. – Он колеблется, потирает лоб. – Ну конечно, когда вы были вместе с Кентом, ты отличалась от того, что я вижу сегодня. Ты все время все драматизировала. И была более плаксивая. Ты постоянно плакала, чтоб тебя!.. – Он морщится. – Боже, я даже не могу определить, какое из этих двух состояний мне нравится больше.

– Ты полагаешь, что я и сейчас все драматизирую? – спрашиваю я, широко распахнув глаза. – А ты себя-то хоть самого знаешь?

– Ну, я-то уж точно ничего не драматизирую, понятно? Просто в настоящий момент мне требуется обращать особое внимание на…

Я презрительно фыркаю.

– Эй, послушай, – говорит он, указывая на меня, – я только хотел сказать, что уже и сам не знаю, во что мне верить. Я уже катался на этой карусели. Сначала Адам. Теперь Уорнер. Глядишь, через недельку-другую ты решишь и со мной замутить…

– А тебе бы этого хотелось, да?

– Как скажешь. – Он отворачивается. – Но ты мне даже внешне не нравишься.

– Но ты же сам говорил, что я симпатичная.

– Ты несешь полный бред, вот это точно. Причем довольно часто.

– Я сама не могу в себе разобраться, Кенджи. – Я встречаюсь с ним взглядом. – Вот в чем проблема. И не знаю, как это все объяснить. И еще я не могу понять глубины своих чувств. Могу сказать лишь одно: то, что испытываю сейчас, я никогда не испытывала, когда была с Адамом.

У Кенджи от удивления и испуга глаза, кажется, сдвигаются в одну точку. Он молчит, сраженный моим ответом. Потом медленно выдыхает:

– Ты это серьезно?

Я киваю.

– Правда? Серьезно-серьезно?

– Ну да. Я чувствую себя… так легко. Как будто я могла бы… Ну, даже не знаю. – Я замолкаю. – Как будто то, что я чувствую, происходит со мной впервые в жизни. Но все будет в порядке. Я окрепну.

– Но то, что ты мне сейчас говоришь, похоже, относится только к тебе. При чем тут Уорнер?

– Это верно, – соглашаюсь я. – Но иногда люди могут как бы тянуть нас вниз. Я понимаю, что Адам этого не хотел, но он именно тащил меня куда-то вниз. Мы были с ним грустной парой.

– Вот оно как… – задумывается Кенджи.

– Когда я была с Адамом, возникали постоянные препятствия – какие-то сложности плюс обязательно чья-то боль, – объясняю я. – И Адам при этом всегда оставался таким серьезным. Он был всегда напряжен, и это меня тоже изводило. Мы без конца то прятались, то скрывались, то находились в бегах. У нас почти и не было таких моментов, чтобы нам никто не мешал, когда мы находились с ним вдвоем. Как будто сама Вселенная пыталась подсказать мне, что я слишком уж стараюсь сделать все так, чтобы наши отношения сложились.

– Ну, Кент совсем не плохой парень, – хмурится Кенджи. – Ты немного несправедлива к нему. Конечно, в последнее время он ведет себя как последний кретин, а вообще-то он ничего. Ты сама это знаешь. Просто сейчас для него наступили очень уж плохие времена.

– Понимаю, – вздыхаю я, начиная грустить. – Но наш мир продолжает разваливаться на части. Даже если мы выиграем войну, все еще вокруг будет продолжать ухудшаться, и только потом дела пойдут на лад. – Я замолкаю и начинаю разглядывать свои ладони. – Я считаю, что люди становятся настоящими именно тогда, когда у них наступают сложные времена. Я сама через это проходила. У меня есть яркий пример – я, мои родители и окружавшее меня общество. Ну, конечно, Адам – совсем неплохой парень. Но просто из того, что он хороший малый, еще вовсе не следует, что он был создан именно для меня.

Я отрываю взгляд от своих рук.

– Теперь я другая. Я больше не подхожу ему, а он – мне.

– Но он до сих пор любит тебя.

– Нет. Не любит.

– Это жестокое обвинение.

– Это не обвинение, – говорю я. – Когда-нибудь Адам и сам поймет, что чувства, которые он испытывал ко мне, это всего лишь какая-то безумная форма отчаяния. Мы просто нуждались в поддержке другого человека, а наше прошлое заставило нас подумать о том, что мы будем совместимы и в дальнейшем. Но этого оказалось недостаточно. Потому что если бы это было не так, я не смогла бы так просто уйти от него. – Я опускаю взляд и уже тише добавляю: – Уорнер не соблазнял меня, Кенджи. Он не выкрадывал меня и никуда не прятал. Я просто… достигла того момента, когда для меня все вокруг резко изменилось. Все, что я знала об Уорнере, оказалось неправдой. Все, что я думала сама о себе, тоже оказалось ложным. И при этом я понимала, что меняюсь, – продолжаю я. – Я хотела двигаться вперед. Хотела злиться и пронзительно кричать впервые в жизни, но не могла. Я хотела, чтобы люди перестали меня бояться, поэтому я пыталась запереться и исчезнуть, надеясь, что так всем остальным будет комфортнее. При этом я ненавидела себя за то, что была настолько пассивной всю свою жизнь. Теперь я понимаю, насколько все могло было быть по-другому, если бы поверила в себя, когда это было так необходимо. Но мне больше не хотелось туда возвращаться. И я не вернусь. Ни за что.

– А тебе и не нужно этого делать, – замечает Кенджи. – Зачем? Я думаю, что и Кент бы сам не захотел, чтобы ты постоянно была пассивной.

Я только пожимаю плечами.

– Мне кажется, он хочет видеть меня такой, какой я была при нашей первой встрече.

– А это так плохо?

– Но я уже не такая, Кенджи. Неужели тебе кажется, что я такая?

– Откуда мне знать, черт возьми?

– Ты и не знаешь, – утомленно произношу я. – Поэтому ничего и не понимаешь. Ты не можешь знать, какая я была тогда и что у меня творилось в голове. Я жила в сплошной темноте, – говорю я. – Я не чувствовала себя в безопасности даже в своем собственном мире. Просыпаясь по утрам, я надеясь, что умерла, а потом весь оставшийся день думала, умерла я все же или нет, потому что никакой разницы не чувствовала. – Эти слова я, возможно, произношу более резко, чем хотелось бы. – У меня оставалась тоненькая ниточка надежды, к которой я тянулась, но в основном все время уходило на ожидание того момента, когда же появится хоть кто-то, кто пожалеет меня.