– Она не умрет! – рассерженно выкрикнул Закери.

Ноа отошел в сторону. Сейчас он не хотел ни с кем говорить. Стоя перед окном на противоположном конце комнаты, он тупо смотрел в ночь. Он не мог свободно дышать. Не мог думать. Холодная ярость леденила душу. Кровь… так много крови…

Он чувствовал, как ускользает от него Джордан.

Ожидание было сущим кошмаром. В него и раньше стреляли, и он помнил, что раны чертовски болели, но та боль была ничто по сравнению с тем, что Ноа испытывал сейчас.

Если он потеряет ее… о Господи, он не может ее потерять, не может жить без нее…

Ник спустился в палату Лорен, рассказать о случившемся. Но жена крепко спала, и он решил не будить ее. Вытащил штепсель телевизора из розетки и попросил дежурную медсестру не упоминать о стрельбе. Лорен еще успеет услышать печальные новости.

Вернувшись в отделение хирургии, он заметил, что Ноа стоит один, и подошел поближе.

Ожидание продолжалось.

Еще через двадцать минут в комнату вошел хирург, доктор Эммет, и, улыбаясь, стянул шапочку.

– Обошлось, – объявил он. – Пуля прошла сквозь грудную клетку, и она потеряла много крови, но прогноз самый благоприятный.

Судья пожал руку врача и рассыпался в благодарностях.

– Когда мы сможем ее увидеть?

– Сейчас она в реанимации. Но уже отходит от наркоза. Я позволю кому-то из вас войти, но только на минуту.

Хирург устремился к двери.

– Идите за мной.

Судья не шевельнулся.

– Ноа!

– Сэр?

– Если она в сознании, передай, что мы ее любим.

Ноа превратился в соляной столп, так что Нику пришлось подтолкнуть его. Осознав, что Джордан ничто не грозит, Ноа ослабел от облегчения и, спотыкаясь, последовал за доктором.

– Всего минуту, – повторил доктор Эммет. – Ей нужно поспать.

Джордан была единственным пациентом в реанимации. Сестра проверяла, много ли осталось раствора в капельнице, и, увидев Ноа, отступила.

Глаза Джордан были закрыты.

– Ей больно? – прошептал Ноа.

– Нет. Но она то и дело теряет сознание.

Ноа постоял у постели, довольный уже тем, что видит Джордан. Он осторожно сжимал ее руку, чувствуя исходившее от нее тепло. На ее лицо постепенно возвращались краски.

Наклонившись, он поцеловал ее в лоб и прошептал на ухо:

– Я люблю тебя, Джордан, слышишь? Я люблю тебя и никуда не отпущу.

– Ноа… – хрипло прошептала она, не открывая глаз. Он так и не понял, слышала ли она его, и поэтому повторил, уже погромче:

– Я люблю тебя. И ты скоро встанешь. Операция закончилась, и ты в реанимации – Сейчас тебе нужно отдохнуть Спи, солнышко.

Она попыталась поднять руку и недоуменно нахмурилась.

– Спи, – снова попросил он, нежно гладя ее волосы.

– Он стрелял в меня.

Голос, хоть и слабый, был на удивление отчетливым.

– Да, в тебя стреляли, но все будет хорошо. Джордан боролась со сном, но веки были слишком тяжелы.

– Я его видела.

Она снова отключилась. Ноа терпеливо ждал. Она видела его? Киллера? Может, Джордан просто бредит?

– Я его видела, – настойчиво пробормотала она и снова затихла.

Он нагнулся, едва не прижимаясь ухом к ее губам. И дождался.

– Он пытался убить меня, – очень медленно выговорила она. – Дейв… Трамбо.

Ноа не успел ничего спросить. Джордан погрузилась в сон.

Поняла ли Джордан, что сказала? Или ее так напичкали наркотиками, что это всего лишь галлюцинации?

Ноа должен убедиться, что это не так. Он терпеливо дежурил у постели Джордан. И каждый раз, как та приходила в сознание, снова и снова просил рассказать, кого она видела.

И неизменно получал все тот же ответ. Дейва Трамбо.

Теперь глаза ее были открыты, и в них стыла боль.

– Дайте ей поспать, – велела сестра. – Вы здесь уже пятнадцать минут, и этого вполне достаточно.

– Ей больно, – взволнованно сообщил Ноа.

– Конечно, больно, и я как раз собиралась дать ей болеутоляющее. Очень важно опередить приступ боли. Она проспит до завтра, и тогда ее переведут в отделение интенсивной терапии.

Сестра ввела в капельницу морфий. Подождав, пока она закончит, он спросил:

– Она сознает, что говорит?

– Сомневаюсь, – покачала головой сестра. – Большинство моих пациентов обычно бредят. К завтрашнему утру она не будет помнить, что сказала.

Ноа снова поцеловал Джордан и вышел в коридор. Ник, прислонившись к стене, ждал его.

– Не знаю, что делать, – признался Ноа. – Подумать невозможно…

– С Джордан все будет в порядке. Передохни, Ноа. Все обойдется.

Он ничего не понимает!

– Да, знаю, с ней все будет в порядке. Но не в этом проблема. Она сказала мне кое-что, и я не знаю, верить ей или нет.

– Что она тебе сказала?

– Джордан видела киллера. И хотя непрерывно теряет сознание, упрямо твердит одно и то же. Мало того, ее голос становится громче, и она вроде бы приходит в себя. Говорю же тебе, она, кажется, видела ублюдка. Я слышал шум машины, но слишком поздно выбежал наружу, чтобы что-то заметить.

– Не знаю, стоит ли ей верить. Она в таком состоянии…

Ноа возбужденно взъерошил волосы.

– Сестра сказала, что иногда слышит от пациентов совершенно безумные вещи, но все же…

– Придется подождать, пока Джордан окончательно придет в себя. Рана настолько болезненна, что они будут накачивать ее болеутоляющими двадцать четыре часа в сутки. Когда еще к ней вернется сознание!

Ноа покачал головой:

– Она видела его и узнала. Это Дейв Трамбо. Тот парень, что торгует в Бурбоне машинами. Большая шишка в Сиринити. Ты вряд ли его знаешь.

– С чего это торговцу машинами проделать такой путь до Бостона, чтобы убить Джордан?

– Понятия не имею, но десять к одному, что он не явился бы сюда, если бы не посчитал, что она может каким-то образом связать его с тремя убийствами в Сиринити. И я не собираюсь ждать, пока ей перестанут давать наркотики.

– Но не можешь же ты обнародовать его имя? Что, если Джордан все это привиделось? Нужно иметь больше доказательств, прежде чем ты возьмешь его.

– Это Трамбо, – кивнул Ноа.

– Послушай, это легко выяснить. Позвони ему домой. Если он ответит, значит, Джордан просто бредила.