Чувство страха было сродни тому чувству, которое он испытывал, когда жертва изучала стеклянный бриллиант. Время чуть-чуть замедляло ход, восприятие обострялось, а во рту появлялся медный привкус.

Не нужно медленно оборачиваться. Нужно оборачиваться быстро.

Он развернулся, закричал и сделал выпад. Кол уперся во что-то, что почти не поддалось удару.

Вытянутое бледное лицо улыбнулось ему в синем свечении. Улыбка обнажила заостренные зубы.

– Не попал ни в одно, – сказал господин Грайль, сплевывая кровь.

Мокриц отскочил назад, когда худощавая когтистая рука рассекла воздух, но продолжал держать кол перед собой, тыча наугад и не подпуская к себе существо…

Банши, подумал он. Да что же это…

В движении черный кожаный плащ Грайля на секунду распахнулся, и под ним стала видна костлявая фигура. Полезно было знать, что черная кожа была крылом. Полезно было знать, что банши – единственная человекоподобная раса, эволюционировавшая в себе способность летать – где-то в диких джунглях, где они охотились на белок-летяг. Не очень полезно было знать, откуда пошли разговоры о том, что услышавший крики банши скоро умрет.

Это значило, что банши следит за тобой. Оборачиваться по сторонам – бессмысленно. Он был над головой.

Диких банши было мало даже в Убервальде, но Мокриц помнил заветы людей, переживших встречу с ними. Берегись зубов – они смертельны. Не бей в грудь – летательные мышцы прочны, как броня. Банши не сильны, но жилы у них похожи на стальные провода, а кости рук способны вытягиваться так далеко, что могут снести твою дурную голову прямо с…

Пис-Пис заскулил и забился еще дальше под Сортировочный Агрегат. Грайль снова замахнулся, но Мокриц отпрянул назад, и Грайль стал надвигаться на него.

…но банши легко свернуть шею, если только удастся подобраться достаточно близко, а еще им приходится закрывать глаза, когда они кричат…

Грайль двинулся на него, мотая головой на каждом шагу. Мокрицу некуда было деваться. Он отбросил деревяшку и поднял руки.

– Ладно, сдаюсь, – сказал он. – Только не затягивай, договорились?

Существо не сводило глаз с золотого костюма. Их как сорок тянуло на все блестящее.

– У меня еще планы на вечер, – продолжал Мокриц.

Грайль замешкался. Он был ранен, дезориентирован, и он переел голубей, которые оказались помоями с крылышками. Он хотел убраться отсюда назад в прохладное небо. Здесь все было так путано. Слишком много задач, слишком много запахов.

Для банши все сосредоточено в прыжке, когда зубы, когти и тело устремлены к цели. Но сейчас Грайль был в растерянности и шагал взад-вперед, пытаясь совладать с собой. Для полета не хватало места, идти было некуда, жертва стояла прямо перед ним… инстинкты, эмоции и вялые попытки логически мыслить спутались в перегретой голове Грайля.

Инстинкты одержали верх. Миллионы лет банши прыгали на жертву с выпущенными когтями – и все было нормально, так зачем что-то менять?

Он запрокинул голову, закричал и набросился.

Мокриц сделал то же самое, поднырнув под вытянутыми руками Грайля. Этого в инстинктах банши не было: жертва должна или убегать, или дрожать в углу. Но Мокриц двинул плечом ему в грудь.

Существо оказалось легким, как ребенок.

Мокриц швырнул тварь в Сортировочный Агрегат, почувствовав, что когтем ему разодрало руку, и распластался по полу. На какое-то жуткое мгновение он испугался, что банши сейчас встанет, что он промахнулся мимо колесика, но, как только господин Грайль в бешенстве пошевелился, раздался звук, похожий на…

… бульк…

…и за ним тишина.

Мокриц лежал на холодных плитах, пока сердцебиение не успокоилось настолько, что стали различимы отдельные удары. Лежа на полу, он чувствовал, как что-то липкое стекает с агрегата.

Он медленно поднялся на дрожащих ногах и посмотрел на то, что осталось от твари. Будь Мокриц героем, он бы воспользовался моментом, чтобы сказать: «Вот что я называю сортировкой!» Поскольку он не был героем, его вырвало. Тело не может функционировать, когда существенные его фрагменты пребывают в разных измерениях, но картинка получается красочная.

Потом, зажимая рану рукой, Мокриц сел на корточки и заглянул под аппарат в поисках Пис-Писа.

Нельзя возвращаться без кота, думал он бессвязно. Нельзя, и все тут. Человек, который врывается в горящее здание, чтобы спасти глупого кота, и выходит к людям с котом на руках, – герой, даже если он и идиот. Если он выходит к людям без кота, то он просто идиот.

Приглушенный грохот где-то наверху подсказал, что еще один кусок здания обвалился. Воздух обжигал.

Пис-Пис отпрянул от ладони Мокрица.

– Послушай, – прорычал Мокриц. – Герой должен выйти к людям с котом. Коту для этого необязательно быть живым…

Он прыгнул на кота, вцепился в него и вытащил наружу.

– Так-то, – сказал Мокриц и взял в другую руку вешалку с костюмом. На нем было несколько кусочков банши, но, подумал он в полубреду, пятна, наверное, удастся вывести.

На подкашивающихся ногах он вышел в коридор. Со всех сторон их стеной окружило огнем, и Пис-Пис выбрал именно этот момент, чтобы запустить когти ему в руку.

– А, – сказал Мокриц. – Ведь до сих пор все шло так хорошо…

– Господин Вон Липвиг! Ты В Порядке, Господин Вон Липвиг?

Из огня големы выносили… огонь. Они просто извлекали из горящего здания все, что горело. Их методичность даже завораживала. Големы собрались у края огня, отобрали у него все, что тот решил пожечь, свалили в кучу, загнали в угол и затоптали до смерти.

Големы могли ходить по лаве и переливать руками расплавленное железо. Даже если бы им было знакомо понятие страха, они бы не отнесли его к обычному пожару.

Раскаленные докрасна руки стаскивали по лестнице тлеющий мусор. Мокриц уставился на огненный пейзаж и господина Помпу на его фоне. Он светился оранжевым цветом. Частички пыли и грязи на его глине вспыхивали и искрились.

– Рад Тебя Видеть, Господин Вон Липвиг! – радостно прогремел он и отбросил в сторону горящую доску. – Мы Освободили Проход К Дверям! Поспеши!

– Э… спасибо! – прокричал Мокриц сквозь рев пламени. Проход действительно был весь расчищен от завала, и в конце его невозмутимо и холодно манила к себе открытая дверь. В стороне, в другой части холла, прочие големы, не обращая внимания на столпы пламени, методично выбрасывали горящие половицы через дыру в стене.

Жар был невыносим. Мокриц пригнул голову, прижал к груди вусмерть перепуганного кота, успел почувствовать, как его затылок начинает поджариваться, и рванул к выходу.

С этого момента все слилось в одно воспоминание. Грохот наверху. Лязг железа. Голем Ангхаммарад, поднимающий глаза. Горящее желтым послание на вишнево-красной руке. Десять тысяч тонн дождевой воды, проливающейся в обманчиво замедленном движении. Холод, враз охвативший раскаленного голема…