– Я знаю, мсье, – весело ответил он. – Я к вашим соседям. Но у них что-то с микрофоном – связи нет. Откройте, сделайте одолжение, а то пицца остынет и мадам Перейра…

Старик что-то проворчал, но замок щелкнул и он, повернув ручку двери, зашел в подъезд. Он не стал ждать лифт, а быстро и неслышно, словно кошка, взлетел на третий этаж. Ключ подошел идеально и он, осторожно повернув его, открыл дверь. Не сомневаясь, что квартира пуста, он быстро прошел в гостиную. Оглядел комнату, обставленную антикварной мебелью, с шестнадцатирожковой бронзовой люстрой под потолком. Подойдя к буфету, он стал выдвигать ящики, быстро перебирая ловкими пальцами содержимое. Не найдя там ничего интересного, открыл консольный комод – скатерти и салфетки из тонкого, чуть пожелтевшего от времени, полотна, Спустя несколько минут он сделал вывод, что в гостиной брать абсолютно нечего. И отправился в спальню.

В комнате старухи царил очень характерный запах, который, даже смешиваясь с благоуханием Герлена, все равно бил в нос. Он стал рыться в ее комоде из красного дерева, в верхнем ящике которого обнаружил старые письма и фотографии – в беспорядке, видимо, старая тангера часто их перечитывала и просматривала. В другом ящике оказалось нижнее белье, которое больше подошло бы танцовщице из Лидо[126]. Он беззастенчиво рылся в нем, в общем-то, понимая, что навряд ли найдет там что-либо заслуживающее внимания. Так и вышло, но на комоде он увидел старинный несессер, прелестную вещицу в стиле ар-нуво, и отправил его моментально в сумку, висевшую у него через плечо. Он поднял крышку стоявшей на этом же комоде японской лаковой шкатулки сливового цвета, инкрустированной перламутром, и сердце его радостно екнуло. Ясно, старуха не держит все свои драгоценности в этом ненадежном месте, но и украшения, сверкавшие на сером бархате, выглядели впечатляюще. Несколько старинных колец с крупными камнями, длинная нить черного жемчуга с сапфировым аграфом, рубиновая брошь-скорпион и филигранной работы браслет белого золота с бриллиантами – очевидное творение Картье. Он отправил все в сумку, вслед за несессером, и открыл дверь в гардеробную.

«Ничего себе! – присвистнул он. – Есть на что посмотреть. И зачем старухе столько барахла?» Барахло – роскошные платья от Диор и Сен Лоран, винтажные наряды от Пуаре[127]и Скьяпарелли[128], костюмы от Шанель – вот это «барахло» заставило бы женщину завизжать от восторга, а у мужчины вызвало лишь язвительную усмешку. Он покопался в глубине завешанных одеждой стоек, и его рука нащупала кожаный футляр. Вытащенный на свет, он явил собой обтянутую белой кожей коробку с двумя переплетенными «С» на крышке. Но футляр оказался пуст. Грабитель чертыхнулся и с досадой отбросил его прочь – окажись вещь на месте, он бы смог получить за нее кругленькую сумму. Итак, здесь ничего нет. Он вышел из гардеробной и отправился в комнату Анны.

Даже аромат, царивший в ней – аромат меда и белых цветов – свидетельствовал о том, что там живет молодая женщина, изысканная и прелестная. Он с наслаждением вдохнул нежный запах и шагнул к кровати. Постояв мгновение подле нее, он, как труп, всем весом рухнул на шелковое покрывало, раскинув руки, и зарылся лицом в подушку. Он представил подле себя хозяйку комнаты: его пальцы гладили нежную кожу, перебирали тонкие светлые волосы, отливающие золотом. Желание становилось все нестерпимее, и он, сжав зубами шелк покрывала, застонал, неожиданно громко.

Но он забыл об осторожности – и совершенно напрасно. Поглощенный своими чувствами, он не услышал шагов и очнулся, только когда прозвучал женский голос:

– Что вы здесь делаете, мсье? – воскликнула Люсьена, заходя в комнату и с изумлением глядя на молодого мужчину, распростертого на кровати. Он поднял голову.

– Мадам, вам нечего бояться, – улыбнулся он, – я же друг Анны. Она сама дала мне ключ.

– Я ничего не знаю, – растерялась Люсьена, не сводя с него недоверчивого взгляда. Она чуть попятилась назад, когда он поднялся с кровати и встал перед ней, и, ничуть не смущаясь, начал приводить себя в порядок.

– Мадам… – начал он, но она перебила:

– Мадемуазель Анна действительно дала вам ключ?

Он сделал несколько шагов по направлению к ней, Люсьена инстинктивно отступила в гостиную и продолжала пятиться от него, а он, улыбаясь, шел вперед мягкими шагами, словно хищная кошка.

– Вы можете позвонить ей и спросить.

Она отвлеклась всего на мгновение, протянув руку к карману на жакете, вероятно, желая достать мобильный телефон, и этого мгновения ему хватило, чтобы всадить ей нож точно в сердце. Женщина ахнула и стала заваливаться на пол, широко распахнув глаза и пытаясь вдохнуть воздуха. Из уголка рта уже текла струйка крови, и кровь же брызнула из раны на груди – он еле успел отшатнуться прочь. Люсьена вытянулась на полу, прямо в центре гостиной.

– Не стоит быть такой подозрительной, мадам, – усмехнулся он, стоя над ней, и это прозвучало как эпитафия. Он покопался в своей сумке и извлек из нее мобильник.

– Здесь ничего нет, – сообщил он, когда на том конце ему ответили. – Я понял. Ухожу.

– У вас все в порядке? – услышал убийца и солгал, не моргнув глазом:

– Абсолютно. Что могло бы быть не так?

Прихватив с каминной полки старинную статуэтку севрского фарфора – великолепный павлин величиной с голубя, он быстро покинул квартиру, не потрудившись даже прикрыть за собой дверь. А зачем? Нельзя сказать, что он был доволен. Он уносил богатую добычу – но не нашел той единственной вещи, за которой приходил и за которой его посылали. И из-за которой он безжалостно отнял человеческую жизнь – ни на секунду не задумавшись…

…Убийца медленно шагал по дорожкам парка – торопиться некуда, время еще есть, он в любом случае придет на место первым и успеет все хорошенько осмотреть и сориентироваться. Нащупал нож во внутреннем кармане куртки. Он почувствовал легкое волнение от перспективы снова испытать божественное чувство собственного всесилия. Погода солнечная, люди гуляют в парке – не толпами, конечно, но вполне в достаточном количестве, чтобы потом затеряться среди них.

А вот и назначенное место. Здесь, в глухом углу, никого нет, а вон густые кусты – там можно спрятать труп. Убийца уже не колебался – даже если он без проблем получит сейчас деньги, зачем ему этот свидетель, который столько о нем знает? Совсем ни к чему. Он будет всегда стоять между ним и Анной, напоминая о себе в самый неподходящий момент. А так – faire le ménage, pas vrai?[129]И никто никогда не сможет связать его, le personnalité[130], и того лощеного мсье – явно подозрительного иностранца.