Ночью Яков долго, не мог уснуть. Свет уличного фонаря косыми лучами падал на тумбочку, освещая новенький портфель. Гравировка на полированной пластинке оставалась в тени, но и в темноте он словно различал на металле прорезь букв: «Отличнику учебы Якову Пичугину от директора училища».

Перед глазами Якова до мельчайших подробностей проходил минувший день. А под утро ему приснился сон. В избе на берегу Ножемы был праздник. Отмечали день рождения Якова. На стене у окна, над выцветшей картинкой из «Нивы» висело новое двуствольное охотничье ружье — подарок отца. Мать вынула из русской печи дымящуюся ватрушку. Одно только Яков не мог понять — как в их маленькой избе поместилась токарная группа. Все сидели за столом, и никто не жаловался на тесноту. Вот братья Ростовы, Вадим, Алексей, Сафар, а рядом с отцом Николай Федорович и Евгений Владимирович. Все дружно смеялись, над Мурашом. Оленька учила Антона танцевать вальс, он неуклюже крутился, наступая ей на туфли…

45

В укромном уголке инструментального ящика Антона лежали резцы из твердого сплава — подрезные и расточные. Можно было начинать пробу, но произошла задержка. Евгений Владимирович не был уверен в прочности фундамента и не разрешал до проверки переключать шпиндель на большое число оборотов.

— Перестраховщик, — злился Антон.

Скоростное точение увлекло его по-настоящему. Он представлял себе, как его отливающая зеркальным блеском шестерня будет на выставке в Москве. Под деталью отполированная дощечка, на ней выгравировано: «Шестерня. Время на обработку — один час сорок пять минут. Проточена скоростным методом за шестнадцать минут. Работу выполнил ученик Ленинградского сто двенадцатого ремесленного училища Антон Мураш».

Выдержки у Антона, однако, хватило ненадолго. Почему не рискнуть? Выкрошится резец — не беда, у него есть еще один в запасе, о котором неизвестно инструментальной кладовой. Хуже было со временем для экспериментов, — Евгений Владимирович уходил последним. Оставалось утро, те полчаса, когда группа завтракала и находилась на линейке.

Вечером Антон подготовил станок, утром тайком пробрался в мастерскую. Зажав в центрах деталь, он включил станок на четыреста оборотов, не обратил внимания на вибрацию. Надо успеть проточить хотя бы одну штуку. Резец коснулся металла и необычно быстро двинулся вперед. Поверхность получалась гладкая, зеркальная. Антон торжествовал: теперь Евгений Владимирович убедится, кто прав. Но что это такое? Стружка почему-то не ломалась, свивалась в кольцо, Антон растерялся. Дымящий свистящий ком нещадно хлестал станину…

В это время токарная группа возвращалась из столовой. Услыхав необычный гул в мастерской, Евгений Владимирович прибавил шаг; распахнув дверь, первое что он увидел — побелевшее лицо Антона. От перенапряжения гудел мотор, резец завяз в металле. Евгений Владимирович выключил привод, показал ученикам выкрошившуюся кромку резца:

— Поспешил, Антон. Благодари счастливый случай, что ослаб ремень, сломался только резец…

Евгений Владимирович увел Антона в конторку:

— На фронте, Антон, за такой поступок тебя бы отдали в трибунал.

— Я из хороших побуждений.

Евгению Владимировичу было жаль ученика. Он понимал — такой беспокойной голове, как у Антона, трудно запастись терпением. Не видит он, что без кропотливой подготовки не одолеть ему скоростное точение. И нельзя высказывать ему свое сочувствие, иначе Антон по-своему это истолкует.

Смелость Антона подкупала токарей. Ребята не строго осуждали его за самовольство.

Только Серафим Громов нарочно громко спросил в столовой у Льва Зайцева:

— Наш-то скоростник теперь успокоился?

За Антона неожиданно вступился Яков:

— Антон непоседа, это факт. Но ведь до многих тонкостей токарного ремесла он дошел своим умом. А ты вот, Серафим, родом из-за Невской заставы, про эту сторону сколько песен сложено, сколько оттуда замечательных людей вышло. А ты, видимо, там как чужой, подкидыш. В твоем характере нет ничего от заставы. Живешь в училище как иждивенец. Скажет мастер, запишешь в тетрадь, задачу посложнее перепишешь у товарищей.

Взыскание на Антона было наложено, но Евгений Владимирович оставил за ним право участвовать в подготовке станка к переводу на скоростное точение. Ошибка и разговор с мастером на многое открыли глаза Антону. Понял, новая технология требует знаний.

Готовил станок главный механик училища, а Евгений Владимирович все лично сам проверял. Как только затвердел новый фундамент, он встал за станок, включил привод, приложил ухо к станине и сделал первую запись в тетрадь: «Вибрация продолжается». Из лаборатории принесли прибор в деревянном ящике. Через узкую прорезь виделись белый циферблат и вздрагивающая стрелка. Прибор оберегал Антон, ближе чем на полметра он не подпускал ребят. Эта предосторожность была излишней. Прибор действовал безотказно в любых условиях, но Евгений Владимирович не разубеждал ребят, пускай приучаются к бережливости.

После проверки коллективно изложили механику претензии: устранить вибрацию, тщательно отбалансировать патрон, отрегулировать приводной шкив. Антон окопал станок, слесари-ремонтники стянули двумя железобетонными поясами-подушками фундамент, заменили в станке изношенные шестерни. Выверяя шпиндель, Евгений Владимирович измерил отжатие из восьми положений.

Подготовка станка затянулась, ребята были недовольны, считали, что так и до выпуска не попробуешь скоростного точения. Но однажды утром, приведя группу в мастерскую, Евгений Владимирович не скомандовал, как обычно: «Разойдись», а пригласил пройти всех к рабочему месту Антона.

Евгений Владимирович и Антон надели защитные очки, ребятам было отведено место за проходом. Трудно разместиться почти четырем десяткам подростков возле одного рабочего места. Анатолия и Якова оттиснули в третий ряд, передние совершенно заслонили перед ними станок. Тогда Яков из чугунных отливок сложил столбик и забрался на него. Наконец, началось то, чего так нетерпеливо ждали. В мастерской стоял необычный шум. Хотя работал один станок, Антон не сводил глаз с суппорта. Обгорая, дымилась стружка. В скоростном резании нельзя применять охлаждение, оно мешает размягчению металла. И вот, когда победа была совсем рядом, повторилась старая история. Резец прошел по металлу половину заданного пути, но стружка не ломалась, навивалась на валик, опутывая зажимные гайки, суппорт. Евгений Владимирович остановил станок.

Скоростное точение открывало ремесленникам то, о чем еще и в учебниках не говорилось. В неопытных руках Антона, такого же ученика, как и они, подростки уже видели, что обычное точение металла отстало на полвека от новой технологии. На обточку верхнего валика прибора норма была тридцать две минуты. Два контрольных хронометра показали одинаковое время — три минуты две секунды. Не навейся ком стружки, всего полминуты потребовалось бы Антону, чтобы закончить обработку. Из-под проходного резца деталь выходила гладкая, отпала необходимость в чистовой отделке.

Попытались проточить еще один валик. К станку встал Яков. Дважды Евгений Владимирович выключал привод, ломал стружку На станине лежал причудливо