Матрос Мортон перевернулся на спину и стал смотреть. Он увидел, как пассажиров смывает с палубы, как сотни силятся подняться к корме. “Лузитания” снова завалилась на правый борт и исчезла из виду, “медленно, едва ли не величаво, нырнула носом вперед под углом градусов в сорок пять или пятьдесят”79.

Дуайт Харрис, в своем жилете от Уонамейкера, плыл на приличной дистанции за кормой. На его глазах корабль “нырнул вперед, словно лезвие ножа в воду, – трубы, мачты, шлюпки и прочее – все это ломалось на куски и валилось куда попало! Наводящая ужас масса железа, дерева, пара и воды! А хуже всего – человеческих фигур! Там, где корабль пошел ко дну, образовался огромный крутящийся зеленовато-белый пузырь – масса сопротивлявшихся людей и обломков! Пузырь делался все больше и больше и, по счастью, подошел ко мне лишь на двадцать или тридцать ярдов, подталкивая собою обломки”80.

Это вздутие было особой характеристикой гибели корабля, его упоминали многие спасшиеся. Море поднялось, словно водное плато, и распространилось во всех направлениях. Вода несла тела и массу обломков, все это сопровождалось странным звуком.

Чарльз Лориэт вынырнул как раз перед тем, как “Лузитания” исчезла. Сильно колотя ногами, он каким-то образом сумел освободиться от проволоки-антенны. “Не помню, чтобы я слышал крики, когда корабль шел ко дну, – писал Лориэт. – Скорее поднялся долгий, тягучий стон, и длился он еще немало времени после того, как корабль исчез”81. Лориэта захлестнуло волной. “Масса обломков была поразительна, – писал он. – Не считая людей, которых принесло волной, были там и шезлонги, и весла, и ящики, и не помню уже что еще. Знаю лишь одно: то ты оказывался зажатым между большими предметами, а то, через секунду, – под водой”.

Вокруг него в море барахталось несчетное число душ. Все, что он мог, – пихать в их сторону то весло, то какой-нибудь мусор. На многих пассажирах были тяжелые пальто; на женщинах – несколько слоев одежды: корсеты, рубашки, нижние юбки, кофты, меха; все это быстро намокло и отяжелело. Пассажиры, на которых не было спасательных жилетов, тонули. Детей и младенцев в их замысловатых одежках тоже тянуло ко дну.

Одна из наиболее душераздирающих картин, о которых рассказывали спасшиеся, были сотни рук, машущих над водой, умоляя о помощи. Но вскоре все стихло. Те, кто спасся, видели завитки дыма, идущие от какого-то парохода южнее, однако ближе он не подошел. С момента удара торпеды прошло восемнадцать минут.

Прилетевшие чайки сновали среди плавающих тел.

Капитан Тернер все еще стоял на мостике, когда он начал уходить под воду. Море вдали поблескивало голубым, а вблизи было зеленым и прозрачным. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь верхние слои воды, упали на окрашенные и полированные части мостика, уходившего вглубь у него под ногами. Рулевой Хью Джонстон видел, как Тернер ходит туда-сюда с одной стороны крыла мостика на другую. На нем был спасательный жилет; никаких попыток избежать обычной участи капитанов дальнего плавания он не предпринимал. Позже Джонстон говорил, что он “в жизни не встречал такого «железного» человека”, как Тернер82.

В тот момент корабль еще двигался, но медленно, за ним тянулся след из обломков и трупов. Туда вливались сотни мужчин, женщин и детей, оставшихся на корабле то ли по случайности, то ли от страха. Они текли, будто узелки в хвосте воздушного змея.

В 14.33 радиостанция на мысе Олд-Хед-оф-Кинсейл отправила в Адмиралтейство сообщение из двух слов: “«Лузитания» затонула”83.

Наблюдатели на Олд-Хед видели, как это произошло. Огромный корабль только что был там, и вот его уже нет, издали казалось, будто осталось лишь пустое голубое море.

Карманные часы капитана Тернера, в конце концов попавшие в ливерпульский музей, остановились в 14.36.15.

Американское консульство в Куинстауне, Ирландия, располагалось в помещении над баром, откуда открывался вид на гавань. Позади здания возвышался огромный шпиль собора Св. Колмана, затмевавший собою все остальные постройки в городе. В тот день консул Уэсли Фрост работал над годовым отчетом о коммерческих условиях в различных ирландских графствах, как вдруг в 14.30 по лестнице с топотом взбежал вице-консул, чтобы сообщить о быстро распространяющихся слухах о нападении субмарины на “Лузитанию”.

Фрост подошел к окну и увидел, что в гавани внизу кипит на удивление бурная деятельность84. Казалось, отходят все суда всех размеров, включая “Джуно”, большой крейсер, прибывший совсем незадолго до того. Фрост насчитал две дюжины судов.

Подойдя к телефону, он позвонил в приемную адмирала Чарльза Генри Коука, флотского командующего в Куинстауне, и поговорил с секретарем. Фрост выбирал слова осторожно, не желая показаться одураченным. Он сказал: “Я слышал, будто расходятся какие-то уличные слухи о нападении на «Лузитанию»”85.

Секретарь ответил: “Это так, мистер Фрост. Увы, корабль погиб”.

Фрост слушал, словно в дурмане, как секретарь рассказывает о сигналах SOS и о том, что свидетели с Кинсейл-Хед подтвердили исчезновение корабля.

Повесив трубку, Фрост походил взад-вперед по кабинету, пытаясь осмыслить произошедшее и думая о том, что теперь делать86. Он послал телеграмму с новостями послу США в Лондоне, Пейджу.

Адмирал Коук отправил на помощь все суда, какие только были, включая “Джуно”, и телеграфировал об этом Адмиралтейству.

“Джуно” был самым быстроходным из имеющихся кораблей. От Куинстауна до предполагаемого места нападения было два десятка миль. Чтобы покрыть это расстояние, большинству кораблей поменьше – при удачном раскладе – требовалось три-четыре часа; учитывая тихую погоду, парусным судам предстояло идти еще дольше. “Джуно”, способный развивать скорость 18 узлов, или 20 миль в час, мог бы дойти всего за час с небольшим. Его команда работала быстро, и вскоре старый крейсер уже шел к месту катастрофы.

Однако Адмиралтейство немедленно ответило: “Срочно: отозвать «Джуно»”87. Этот приказ был прямым следствием гибели “Абукира”, “Кресси” и “Хога” – большим боевым кораблям не разрешалось идти на помощь жертвам атак субмарин. Слишком велик был риск того, что субмарина еще на месте, поджидает, чтобы потопить суда, идущие на помощь.

Коук, очевидно, и сам успел передумать, поскольку еще до того, как поступило сообщение из Адмиралтейства, он приказал “Джуно” возвращаться в порт. Впрочем, это решение – отозвать корабль – было принято вовсе не в соответствии с указаниями Адмиралтейства. Отправив “Джуно”, объяснил он, “я получил телеграмму, где значилось, что «Лузитания» затонула. Поскольку срочная необходимость в «Джуно» отпала, я его отозвал”88.

Логики тут было мало, ведь “срочная необходимость”, если уж на то пошло, многократно усилилась – теперь в холодной воде барахтались на плаву сотни пассажиров и членов команды. Ни в коем случае не идти на помощь жертвам субмарин – так считало Адмиралтейство: важнее защищать большие боевые корабли и помнить об уроке, доставшемся дорогой ценой, – гибели “Абукира”.