счастье в Новый год. Но вовремя одумалась и пошла в гости к друзьям. А потом улетела в Париж погулять и развеяться. А потом познакомилась с другим человеком, с которым встречала следующий Новый год.

Дедушка нас очень любил.

На Новый год он всегда для нас ставил и наряжал большую елку – в его огромной квартире были высокие потолки, но елка все равно упиралась макушкой. А на макушке сияла серебряная звезда. И сама елка сияла и сверкала, множество игрушек было на ней. А еще орехи в золоченой фольге, конфетки на ниточках, мандаринки – мы их сами развешивали с братцем Алешенькой, с двоюродным братиком. Дедушка иглой протыкал аккуратно кожуру мандарина, продергивал ниточку, делал петельку, а мы развешивали оранжевые ароматные плоды. Как будто бы они выросли на нашей волшебной елке!

Алешеньку дедушка привез из Москвы на Новый год, а меня – из Ленинграда. Мы в Свердловске праздновали, и праздновали просто отлично. Приходил Дед Мороз со Снегурочкой из Академии наук, там дедушка работал. Мы кучу подарков получили: цветные карандаши, медовые краски, которые можно втихомолку лизать – они сладкие и липкие, точно сделаны из меда. И беличьи кисточки, и альбомы, и книжки со сказками с чудесными рисунками… Мне – куклу в нарядном платье и в белых башмачках, Алешеньке – танк и конструктор… Много всего было на празднике. Мне было лет пять, а Алешеньке – три. И конечно, было угощение, а как же! И бабушка испекла торт из множества коржей, такой хрустящий, с вареньем… И еще мы жгли в ванной бенгальские огни – как они красиво рассыпали искры…

Потом нас уложили спать. Стало темно, только елка горела, мигали разноцветные лампочки. Дедушка и бабушка ушли смотреть «Голубой огонек», стало тихо-тихо… И Алешенька тихонько заплакал, горько так. Он по маме скучал, понимаете? Праздник кончился, веселье прошло, а без мамы невыносимо грустно. Я понимаю. Я же тоже тихонько плакала, хотя от чего? Такой прекрасный праздник. И такой любимый дедушка. И такая красивая елка, а подарки! Какие великолепные подарки! Вот же они, стоят у кровати… Чего плакать-то? Но мы лежали новогодней ночью и плакали по маме. Почему-то плакали. Тихонько так Алешенька всхлипывал в своей постельке и шептал: «Я хочу к маме!» А я утешала и говорила, что наши мамы потом придут. Но тоже начала плакать.

Дедушка зашел к нам, он понял. Услышал сердцем. Он принес нам теплого молока с печеньем, хотя хорошие дети не едят в постельке. А мы ели сладкое печенье пополам с солеными слезами, а дедушка нас утешал. И рассказывал истории про мальчиков и девочек из своего детства – я до сих пор помню вкус молока с печеньем и эти истории, добрые и смешные. И все снова стало хорошо. Мы просто сидели, обняв дедушку, а он рассказывал. И елка мигала разноцветными огоньками, игрушки красиво светились, мишура блестела; «серебряный дождь» – так она называлась. И было спокойно. Тепло. Хотя и немного пусто в груди без мамы – но ведь она приедет, не надо плакать. Такой хороший Новый год, а мама непременно приедет!

Дедушка так говорил в ту ночь – за нами непременно приедут. А пока надо радоваться празднику, подаркам, елке и тем, кто рядом. Потому что потом мы начинали плакать по дедушке, когда уезжали к родителям. Всегда по ком-то плачешь, так устроена жизнь. И всегда кого-то нет рядом, близкого и любимого, об этом вспоминаешь, когда веселье закончилось и наступила тишина.

Но они вернутся. Или мы к ним поедем. А пока надо радоваться, праздник еще в разгаре. И надо беречь тех, кто рядом, кто дает теплое молоко с печеньем и рассказывает истории. Или просто смотрит «Голубой огонек» в соседней комнате. Может, они все, те, кого мы ждем, – в соседней комнате, мы их просто не видим… Но плакать не надо. Надо просто хранить память в сердце и непременно вспомнить своих, когда кончится праздник. Когда-нибудь мы встретимся снова, и будет пахнуть мандаринами и хвоей. И будут мигать разноцветные огоньки в темноте, чтобы мы не пугались и знали, куда идти – к своим…

Наверное, в каждом подъезде

есть мрачный сосед, который никогда не здоровается. У нас тоже такой живет. Я сегодня с ним в лифте ехала. Я бы и заходить не стала, но лифт приехал уже с соседом. А я туда шагнула задумчиво. А у соседа еще и огромная белая собака. Тоже угрюмая. Она тоже ехала в лифте.

Ну и все. Собака как встанет на задние лапы. И как передними лапами обнимет меня! И как начала меня целовать и облизывать, немножко так ахая от восторга. Мокрым горячим языком облизала мне все лицо и улыбается от счастья. А я инстинктивно собаку тоже обняла и поцеловала. И говорила всякие приятные вещи: мол, какая красавица! Умница какая! Вот всякое такое говорила. И мы так в объятиях и поцелуях доехали до первого этажа.

Это все неправильно, конечно. Такие большие псы должны быть в наморднике. И целоваться с собаками очень глупо, они могут укусить или у них глисты. Я это все понимаю, но это была специальная Счастливая Собака Любви. Очень хорошая собака.

Я так и сказала, хотя и была вся в собачьих слюнях. А угрюмый сосед улыбался и извинялся. И вилял бы хвостом, если бы у него был хвост. Теперь, наверное, будет здороваться! А знак хороший, я же ждала сообщения в конце года. Значит, все хорошо и правильно. Пока есть собаки, жить можно. И люди не такие злые, пока есть собаки, которые могут обнять и поцеловать просто так. Поздороваться…

Сидеть в уголке и плакать, глядя на чужой праздник, – плохая стратегия.

Вас не заметят в пылу веселья. Не со зла – просто люди не видят того, кто молчит и грустно сидит в углу без подарка. Но и возмущаться чужой радостью тоже не надо. Осыпать всех проклятиями, как злая колдунья, которую не пригласили на праздник, – все просто уверятся, что правильно не пригласили. «Вы все воры и мошенники, вот поэтому у вас все есть!» – плохая стратегия. Она ничего не принесет. Жаловаться и рассказывать о своих несчастьях – ну, можно что-то получить, испортив всем настроение. А можно и не получить. Как правильно у судьбы и у жизни попросить желаемое?

А вообще ничего просить не надо, как Булгаков написал. В смысле, выпрашивать не надо. Может быть, даже думать не надо, что бы такое