не окриком, не пустопорожним «сотрясением воздуха», а добрым, ободряющим, ласковым словом. Он охотно прощал ошибки тем, кто оступался по незнанию, недоразумению, случайно. Но как взвинчивался Василий Захарович, когда видел перед собой сознательного нарушителя дисциплины, порядка, лодыря и шкурника! Не терпел он, когда в лекциях, книгах, мемуарах о партизанском движении намеренно допускались искажения, а авторы подобных публикаций не прочь были заслуги других приписать себе, преувеличить роль своей персоны. Тут уж Василий Захарович был неумолим и откровенно писал обо всем этом не только конкретному автору и в издательство, но и в вышестоящие инстанции…

Корж так никогда и не узнал, к счастью, какую разгромную «аттестацию» давал ему «товарищ» Линьков в шифровке-доносе на имя П.К. Пономаренко в конце 1942 года: «…Когда я познакомился ближе с его работой, то убедился в том, что он не понимает основных положений приказа тов. Сталина о задачах партизанского движения. Массовое партизанское движение он понимает чисто механически. Он просто собирает массы из деревни в лес, и получается просто деревня, перенесенная на другое место. У него совершенно нет работы по превращению партизан в боеспособное подразделение, нет никакой борьбы за насаждение дисциплины. Если не считать Щорсовский отряд, полностью разложившийся из-за женщин то отряд т. Коржа является самым слабым…»

И далее, еще на двух страницах, «сигнализировал» Линьков об «антипартизанской деятельности» В.З. Коржа. Однако история в конечном итоге расставила все по своим местам. Хотя Василию Захаровичу немалых душевных сил стоило отбиваться от подобных, неизвестно откуда возникших, вздорных обвинений…

БЕЛОРУССКИЙ СУСАНИН ИВАН ЦУБА

Для борьбы с партизанами, охраны коммуникаций, аэродромов и складов немцы вынуждены были держать на территории Пинщины 7-ю пехотную дивизию, 73-й минометный полк, 43-ю стрелковую дивизию, 256-й батальон охраны, 3-ю кавалерийскую бригаду и другие части. Партизаны области удерживали и сковывали эту гитлеровскую армаду, не давая захватчикам ни минуты покоя. Спасаясь от партизан, начальник гарнизона в Лунинце барон фон Биссен был вынужден переселиться в военный самолет и окружить свое убежище тремя линиями охраны.

Когда уже в феврале 1943 года нацисты в ходе карательной операции «Горнунг» бросили против Пинского и Слуцкого партизанских соединений, других отрядов до 20 000 этих самых войск вермахта, охранных полков и полицейских батальонов, окружив огромную партизанскую зону, Корж не дрогнул, не растерялся. Даже когда часть растянувшегося обоза попала в засаду и, было, запаниковала, Василий Захарович, дав поверх голов очередь из автомата, своим зычным голосом скомандовал:

— Стой! Кто только двинется и опять побежит, буду стрелять! Всем рассредоточиться и занять оборону! Дзот должен быть уничтожен!

Мужественные и профессиональные действия Коржа в критической, боевой ситуации выручили всех. Вражеский огонь из дзота был подавлен, и колонне удалось прорвать окружение.

В целом же, применяя свою коронную тактику упреждающих нападений, засад, налетов, минирования дорог, он сумел сбить темп наступления основных сил оккупантов. Тем самым партизаны были мастерски выведены из-под удара, выдержав при этом месячную осаду карателей…

Из воспоминаний В.З. Коржа: «Как только болота крепко схватило морозом, в феврале 1943 года стянули гитлеровцы в наши места три дивизии (одна эсэсовская, а две шли на фронт). Танки. Авиация. Замкнули нас в кольцо и все провоцируют — на бой вызывают, из леса выманивают… Нашли дурака!

Посадил я автоматчиков на сани, рванули кони, и по всему лесу такая пальба открылась, что сам сатана не разобрался бы, где мы задумали драться, а где пойдем на прорыв. Наддали жару! А эсэсовцы торжествуют:

— Ага, обозлился, втянулся в драку, старый черт! Тут ему и будет капут!

Летают мои хлопцы по лесу, а я тем временем стягиваю главные силы да усаживаю на повозки. Каратели не торопятся, уверены: никто не уйдет из котла, — осторожно прощупывают каждый куст и этак методично сжимают кольцо… А мы лавируем да посмеиваемся… То добре!.. Легче за каждым вражьим шагом следить!.. В ту ночь мы бурана ждали. И как только он разгулялся в лесу, рванули, прорвали немецкие цепи в районе станции Мальковец и на санях перемахнули через железнодорожное полотно… За ночь пятьдесят пять километров отмахали… Про тот поход песня сложена….

…Вот вам и полешуки… На-ка, выкуси!»

Однако поначалу силы были не равны, и отряды «комаровцев» с боями отступали в глубь полесских лесов и болот. Вместе с партизанами уходили и жители небольшой деревни Новины. А вот братья Михаил и Иван Цуба уйти не успели…

Встретив на околице деревни своего дядьку, Ивана Цубу, Василий Захарович спросил:

— Вы почему не ушли в лес?

— Я хочу угнать скотину. Не оставлять же ее фашистам. Я зараз вас нагоню.

Не думал, не гадал тогда Корж, что это были последние слова, которые ему довелось от него услышать.

Отправив сына и невестку с детьми в лес к партизанам, Иван Цуба бросился к сараю, выпустил скотину и погнал ее в урочище Вербы. Тем временем винтовочные выстрелы, автоматные и пулеметные очереди, приближаясь, нарастали. На гречиновичской дороге замелькали шинели мышиного цвета.

Старик упал, прижался к мерзлым кочкам и замер. Но каратели его заметили, грубо подняли и погнали обратно в Новину. Они проволокли мимо него за ноги и больного брата.

— Wo sind Partisanen? Где партизанен? — орали гитлеровцы.

— Пускай вам волки укажут дорогу к партизанам, — хрипел Михаил Цуба.

Безжалостно разрядив пистолет в больного, эсэсовский офицер тут же набросился на Ивана Цубу:

— Ты! Показывайт, куда ушель партизанен? Не показывайт — капут, русишер швайн! Шнеллер, зволоч!

…И Иван Цуба повел за собой эсэсовцев. С исторической памятью у оккупантов-«сверхчеловеков» дело обстояло туго. Иначе вспомнили бы они Ивана Сусанина и бесславный конец захватчиков—ляхов. Да и разгромный финал наполеоновского «блицкрига» на белорусской земле мог бы дать им обильную «пищу» для размышлений. Но история так их ничему и не научила…

Шагая впереди, Цуба уводил эсесовцев в сторону от урочища Вербы, от родных деревень, заманивая в Гоцк, в такую глухомань, куда и зверь боялся тогда захаживать. Утопая по пояс в снегу, одолели они десять километров, минули болото и, наконец, остановились у речушки Лань. Старик тяжело опустился на пень, прикинул, далеко ли теперь сын, невестка, внуки, партизаны Василия Коржа, и, насмешливо рассматривая снизу вверх употевшего на морозе эсесовца, спокойно промолвил:

— Дальше, шановные, идти вам некуда… Только на тот свет! Здесь вы все и перемерзнете, сволочи, с голоду передохнете или…

Удар прикладом по голове оглушил Ивана Цубу, и он уже не слышал и не почувствовал выстрела в затылок..

А ночью