– Тебе нужно отвлечься, смотри в окошко, – отозвалась Сара, с наслаждением вытянув ноги.

Стюардесса все-таки появилась – вышла из кабины пилотов, задраила входной люк, затем разбудила двух военных и удостоверилась, что все пятеро пассажиров пристегнули ремни безопасности.

Кристофер, прислонившись виском к раме иллюминатора, все это время высматривал в темноте убийцу и его спутницу, но ни на площадке, ни за ее пределами не было видно ни души.

А330 вздрогнул и покатился вперед, несколько раз свернул, выруливая на взлетную полосу, ускорился и через несколько сотен метров оторвался от земли. Только после этого Кристофер, откинувшись на спинку сиденья, издал глубокий вздох облегчения.

– Кто все-таки были эти люди? – повернул он голову к Саре.

Она пожала плечами:

– Ну, если не считать того, что их наверняка нанял тот самый человек, которому твой отец звонил перед самоубийством… я про них ничего не знаю.

– Они полетят следующим рейсом, но это уже не важно – на острове у нас будет только восемь часов на то, чтобы найти секретную лабораторию и оставшиеся там материалы до истечения установленного Лазарем срока. А мы понятия не имеем, где искать! – Кристофер потер виски так, что кожа покраснела, но тут же опустил руки и вцепился в коленки, чтобы не было видно, как дрожат пальцы.

– Успокойся, – мягко сказала Сара. – Смотри-ка, в кармане того сиденья есть туристические брошюры про остров Святой Елены и остров Вознесения. Принесешь?

Он поднялся, перешагнул через ее ноги и вернулся с двумя рекламными проспектами.

– Все-таки здорово вас тренируют в норвежской полиции, – покосился он на спутницу, усаживаясь обратно. – Даже представить себе не могу на твоем месте какого-нибудь французского инспектора… То есть я хочу сказать, что не все умеют так быстро решать проблемы, связанные с угрозой жизни…

Сара молча полистала брошюру, затем взглянула на него:

– Я три года отслужила в норвежском спецназе, а до этого четыре года в армии. В полицию, на должность инспектора, пришла меньше пяти лет назад.

– Ты начинала в армии? – удивился Кристофер.

– Угу.

– Я понимаю, что сейчас не время для таких разговоров, но это поможет мне отвлечься. К тому же у меня всего один вопрос.

– Я тебя слушаю, – проговорила Сара, не отрывая взгляда от брошюры.

– Что может заставить женщину пойти служить в армию? Она подняла голову:

– То же самое, что может заставить мужчину выбрать профессию военного журналиста.

– О’кей, вопрос, конечно, сексистский, но для женщины армия – это ведь и правда странный выбор, разве нет?

Сара опустила столик на спинке сиденья впереди и положила на него брошюру. Затем откинула волосы назад и посмотрела на Кристофера:

– Тебе действительно поможет… болтовня?

Он пожал плечами:

– Отвлечет от тревожных мыслей.

– Ладно. Мой отец занимался тем же, чем и ты, до того как тебя избрали своим кумиром неокрепшие умы в Сорбонне. – Сара улыбнулась, показывая, что пошутила. – В общем, папа тоже был военным журналистом. И тоже французом. Он часто надолго уезжал из дома, а когда возвращался, не мог оставить за порогом все те ужасы, которые видел в горячих точках. Не мог держать это в себе и рассказывал нам с матерью и сестрой о том, что там происходило у него на глазах. Ящики рабочего стола он не запирал на ключ, и я, забираясь туда без спроса, рассматривала фотографии. В основном гражданского населения. Так что, в отличие от многих, я выросла, прекрасно зная о том, что беды не минуют ни детей, ни женщин и что страдания слабых и невинных будут длиться до тех пор, пока им не положит конец какая-нибудь высшая сила.

Кристофер покивал – он лучше, чем кто-либо, мог понять, о чем говорит Сара. И сочувствовал ей, несмотря на собственные переживания о Симоне.

– Когда настало время выбирать профессию, родители настаивали, чтобы я пошла в какой-нибудь престижный университет. Они были разочарованы тем, что моя сестра не стала получать высшее образование. А я заявила, что хочу вступить в армию, чтобы помогать тем, кто в этом нуждается. Родители в панике попытались пристроить меня на экономический факультет, тогда я сказала, что принесу больше пользы, спасая женщин от смерти, а не впаривая им косметику, с помощью которой они каждый день превращают себя в отфотошопленные манекены.

При других обстоятельствах Кристофера позабавила бы такая формулировка, но сейчас у него не было сил смеяться.

– Вот почему женщина может пойти служить в армию, – заключила Сара. – Чтобы не пользоваться косметикой. Достаточно сексистский ответ на сексистский вопрос? – Она отвернулась.

Кристофер догадывался, что Сара не из тех, кто любит откровенничать о своей жизни, да и вообще предаваться душевным излияниям, а это означало, что она сделала над собой титаническое усилие, чтобы его «развлечь» – как-то успокоить и унять страхи, не дававшие ему взять себя в руки. Требовать от нее большего было бы попросту невежливо. Но Кристофера волновал еще один вопрос, и ответ ему нужен был для того, чтобы окончательно ей довериться. Даже если при этом он рисковал вызвать ее раздражение.

– Почему ты ушла из армии?

Сара снова устремила на него взгляд светло-голубых глаз – почти с вызовом.

– Да уж, ты настоящий журналист – чувствуешь, что нужно оставить жертву в покое, но продолжаешь задавать вопросы.

Кристофера это замечание задело – он растерялся и не знал, что ответить. Сара еще некоторое время смотрела на него не моргая, затем опять молча отвернулась к проходу между рядами.

Он не решился еще раз ее потревожить. В конце концов, какие еще доказательства того, что этой женщине можно довериться, ему нужны? Она здесь, рядом, и этого достаточно. И еще Кристофер знал – Сара, хоть и не подает виду, все равно благодарна ему за то, что он не настаивает на продолжении беседы.

А Сара, даже если бы он настоял, вовсе не собиралась рассказывать ему о событиях на северо-западе Кандагара в тот проклятый день, когда их патруль проходил мимо пшеничного поля. О страхе, который ее охватывал каждый раз при виде безобидных на первый взгляд афганских крестьян. Эти люди, простые афганцы, думали лишь о том, как прокормить свои семьи и спасти близких от кошмара, который неминуемо обрушивался на них с наступлением сумерек – в дом врывались талибы и требовали ответа, почему они днем не перебили «неверных». Нет, об этом она ни за что не будет говорить. И прежде всего – о своей чудовищной ошибке. Кристофер, с его опытом военного репортера, конечно же поймет, что поступить иначе было невозможно – Сара в нем не сомневалась, – но на его лице все равно мелькнет осуждение, возможно даже отвращение, и она этого не вынесет.

Поэтому Сара опять открыла брошюру, посвященную острову Вознесения, и по примеру Кристофера погрузилась в чтение – нужно было найти хоть какую-то зацепку, которая поможет им установить местоположение старого научно-исследовательского центра. Через час светильники над проходом в салоне погасли – пассажирам предлагалось поспать во время ночного полета над океаном. Бодрствовали только Сара и Кристофер, уткнувшись носом в брошюры при тусклом свете лампочек над сиденьями.