– Отзови кобр своей погремушкой, – попросил её между тем Семерхет.

– Не волнуйся, они уже в корзине, – заверила его жрица.

Когда глаза Тутмоса привыкли к ослепительному свету, он обнаружил, что посреди просторной пещеры, в коей сейчас находился, установлено сооружение, напоминающее своей формой громадную двустворчатую раковину моллюска и выполненное, вероятнее всего, из чистого золота. А поскольку «двустворчатую раковину» плотным кольцом окружали горящие факелы, она, отражая их пламя и многократно усиливая, и освещала пещеру столь ярко.

Заметив, что Тутмос пристально рассматривает находящееся в центре зала сооружение, Семерхет торжественно изрек:

– Пред тобою – Золотой диск, эрпатор! Тот самый, на котором Ра, Шу и Тефнут спустились с Та-Урсу на землю.

Тутмос почувствовал легкое головокружение.

– Но как он попал сюда?! Нет, это невозможно, – недоверчиво проговорил он.

– Для богов нет ничего невозможного, эрпатор! Опасаясь, что Золотой диск послужит когда-нибудь причиной раздора среди его многочисленных потомков, Ра приказал Птаху спрятать его как можно надежнее. Вот Птах и построил тайное хранилище здесь, в горах Шуа, после чего укрыл в нём божественный Золотой диск.

– Но как Птах смог поместить его сюда?! Мы же – в чреве горы! – продолжал недоумевать Тутмос.

– Он воспользовался руслом подземной реки, берущей начало в среднем течении Белого Нила. Именно по воде диск и был переправлен сюда.

Тутмос, как завороженный, направился к диску:

– Вы открывали его?

Последовавший за ним Семерхет сокрушенно покачал головой:

– Пробовали. Увы, никому это не удалось… Разве что тебе окажется под силу…

Тутмос послушно приблизился к диску вплотную и дотронулся до него. Желтый металл «отозвался» обжигающим холодом, и он тотчас вспомнил, что испытал подобное ощущение, когда впервые сжал в руке жезл-урею. Сознание неожиданно помутилось. «Неужели меня опять ждут Врата?..» – только и успел он подумать.

* * *

Тутмос очнулся. Над ним хлопотали Мут и Фарбис. Семерхет стоял рядом, явно пребывая в растерянности.

– Слава богам! Ты в порядке! – воскликнула молодая жрица. – Неужели это вид Золотого диска потряс тебя столь сильно?!

Не желая посвящать свидетелей своего беспамятства в подробности очередного видения, Тутмос ограничился уклончивым кивком. Он всё еще не мог прийти в себя, ибо только что видел разорённую межклановой войной Та-Урсу, видел смерть и горе её обитателей. Видел, как Атум призвал Ра, последнего своего оставшегося в живых сына, и приказал ему вместе с детьми и верными соратниками покинуть родную планету, дабы спасти остатки рода от неминуемого истребления. Конечно же, Ра повиновался, и Тутмос видел, сколь долго Золотой диск блуждал в небесном пространстве, пока не обрел, наконец, пристанища на Земле…

– Скоро рассвет, эрпатор, надо торопиться, – проговорил взволнованно жрец. – Сейчас я передам тебе Ковчег и пора отправляться в обратный путь. – Он повернулся к дочери: – Фарбис, ты готова?

– Да, отец, я успела собрать все необходимое, – подтвердила та.

Тутмос в недоумении воззрился на Семерхета.

– Я понимаю твоё состояние, эрпатор, – начал издалека жрец, – сегодня тебе выдалась нелегкая ночь… Однако, прежде чем вложить Ковчег в твои руки, я хотел бы попросить тебя об одной милости. Видишь ли, эрпатор, у нас с Мут нет сыновей – одна только дочь Фарбис. Когда я окончательно состарюсь и не смогу уже охранять храм Птаха надлежащим образом, то, согласно воле богов, должен буду привести в действие специальный механизм, который вызовет обвал горной породы и уничтожит все подземные ходы в тайное святилище. Я и моя жена Мут не боимся смерти – мы достаточно уже пожили на этом свете. Но вот Фарбис… Словом, эрпатор, я не хочу, чтобы она оказалась здесь погребенной заживо вместе со мной и Мут…

– Ты хочешь, чтобы я забрал твою дочь с собой? – догадался Тутмос.

– Да, эрпатор. Это и есть та милость, о которой я хотел тебя просить…

Тутмос взглянул на Фарбис. Девушка, смутившись, потупила на мгновение взор, но тотчас взяла себя в руки и с жаром произнесла:

– Я буду охранять и тебя, и Ковчег, эрпатор! Не сомневайся, мне это по силам, ведь я – жрица Уаджет!

Взвесив мысленно все за и против, Тутмос после непродолжительной паузы задумчиво произнес:

– Я согласен взять тебя с собою, Фарбис, но… при одном условии: ты должна будешь стать моей наложницей. Это не возбудит подозрений и лишних разговоров. Все подумают, что я привёз тебя из Нубии и приблизил за юность и красоту.

Девушка в замешательстве взглянула на родителей. Те в унисон благосклонно кивнули.

– Хорошо, эрпатор, я согласна стать твоей наложницей, – кротко молвила она.

Мут крепко обняла дочь, словно они уже расставались навсегда. На глазах Семерхета невольно выступили слезы.

– Ну, вот теперь я с легкой душой выполню волю богов и передам тебе Ковчег, эрпатор, – сказал он растроганно.

Хафра пробудился, едва забрезжил рассвет. В походном шатре, переполненном сегерами и юными нубийками, почти всю ночь напролет предававшимися безумным любовным утехам, было темно и душно. Жрец попытался подняться, но не смог: поперек груди расположились и сладко посапывали две юных прелестницы. После его нежных поглаживаний одна из них, томно вздохнув во сне, бесшумно соскользнула на пол, застеленный толстым шерстяным одеялом, где благополучно и отдалась вновь объятиям Морфея. Вторая девушка, так и не пробудившись, что-то пробормотала сквозь сон по-нубийски.

Несмотря на свои весьма скудные познания в местном диалекте Хафра догадался, что она просит пить, и, приподнявшись на локте, огляделся в поисках кувшина с вином. Увы, разглядеть что-либо в царящей в шатре темноте оказалось делом невыполнимым: плотная ткань хорошо охраняла от шерда – песчаного ветра, свирепствовавшего в Нубии в это время года, но практически не пропускала робких лучей восходящего солнца. Жрец ласково погладил девушку по голове и осторожно выбрался из-под неё.

– Спи, сейчас я попытаюсь раздобыть воды, – заверил он шепотом нубийку, после чего крадучись, на ощупь, протиснулся к выходу и, не обращая внимания на чьё-то недовольное ворчание, откинул меховой – из шкуры шакала – полог.

Жадно вдыхая свежий воздух и превозмогая головную боль, жрец попытался вспомнить, удалось ли ему минувшей ночью ублажить сразу двух нубиек. Странно, что он вообще, по отношению к женщинам обычно довольно сдержанный, пошел на такой подвиг… Хафра энергично потряс головой, прогоняя остатки сна, и огляделся. Лагерь с трудом, но начал-таки пробуждаться.

Окрылённые военными победами и изрядно уже утомленные двухмесячным походом египтяне и наёмники все последние дни предавались разгульной жизни: без меры пили и набивали свои чрева жареным мясом, после чего устремлялись в окрестные селения на поиски плотских наслаждений. Впрочем, из желания продать свои услуги как можно дороже, темнокожие красавицы с удовольствием сами наведывались в лагерь, благо египетские воины, разжившиеся богатыми трофеями, были на редкость щедры.