Матильда покачала головой.

— Когда я вернулась, часов в семь, ее уже не было. Она к тому времени сбежала.

— Но Жюль был здесь.

— Да.

— И как он на все это реагировал?

— Жутко тревожился, был просто вне себя. Даниель в это время уже летел в Лондон. Агнес суетилась вокруг мужа с кучей лекарств, а вот Мориса я что-то нигде не заметила. Жюль сказал, что Морис ушел ее разыскивать.

— Ушел — да, но вовсе не ее разыскивать. В одиночку ведь тело не упакуешь и в аэропорт не доставишь. А Морис — свой человек. Скажите, Матильда, ведь он сын Агнес, не так ли?

Она кивнула.

— Агнес служит у Жюля еще с военных времен. Он и его первая жена подобрали ее девчушкой, ее родителей убили в Германии. Когда она вышла замуж, ее муж работал в компании. А после его смерти сын занял его место. Для Жюля они готовы пойти на все.

— Когда вы узнали о результатах анализа крови?

— В тот нее вечер. Жюль мне сказал. — Она помолчала, задумчиво глядя на свои длинные, вытянутые ноги, весьма эффектно обтянутые тонким черным крепом, затем заговорила опять: — Вы, должно быть, слышали, что Жюль— прославленный герой войны? Там был один такой случай, когда он разоблачил предательницу, из-за которой шесть человек его группы попали в руки гестапо. Так Жюль взял ее с собой на задание— взрывать склад боеприпасов. Он вернулся один. Ее тело позже нашли в развалинах склада. — Матильда помолчала. — Как вы думаете, это он убил ее?

Я подумала, интересно, сколько раз она задавала себе этот вопрос с того дня, как исчезла Кэролайн.

— Затрудняюсь ответить… Вы сами не спрашивали его об этом?

Матильда вдруг очень открыто, впервые за все это время так открыто и искренне улыбнулась.

— Вы правы, надо было спросить его об этом. Но мне не очень верилось, что он ответит правдиво. А тогда зачем?.. — Наконец-то я обратила внимание на то, что о муже она говорит в прошедшем времени.. — Вы, Ханна, чуть-чуть опоздали. Два дня назад у него опять был инфаркт. На этот раз весьма обширный. Он умер через час, не приходя в сознание. Неужели вы не поняли смысл всех этих приготовлений? — Она элегантно повела ручкой, указывая на длинный стол под белоснежной скатертью. — Стервятники слетелись поскорбеть над трупом, ну а я, после оглашения последней воли покойного, вышла глотнуть свежего воздуха.

Первым моим ощущением было чуть ли не отчаяние. И летела-то я во Францию с мыслью встретиться именно с ним, с Жюлем Бельмоном. Меньше всего думала я о таком повороте событий. А он взял да и одурачил меня, укрывшись в могиле. А уж о Матильде, об этой бедной юной овечке, купленной за большие деньги, я думала меньше всего. Но тут меня словно что-то задело. Уж слишком эффектно она выглядела, Матильда Бельмон. Ее вид никак не вязался с образом безутешной вдовы.

— Что вы будете делать с моим отчетом? — спросила я, придя в себя.

— Не знаю. — Она подняла свои красивые глаза. — У меня на этот счет нет никаких соображений. Я семь лет была замужней женщиной и за это время здорово отупела. Может, теперь это как-то и выправится. Скажите, многое ли из этого вы сможете доказать?

— Многое из чего? — вдруг прозвучал голос Даниеля Дэвю.

Он появился со стороны открытых французских окон[45], подкрался совсем неслышно, мягко ступая по каменным плиткам. Возможно, натренировался подслушивать под чужими дверями. В черном костюме, как всегда чертовски элегантен, однако я, на сей раз была готова к встрече с ним. Приблизившись, он встал между нами. В этом было нечто угрожающее. Но на близком расстоянии я заметила, что он выглядит гораздо хуже, чем безутешная вдова. Она, кстати, не спешила ответить на его вопрос, поэтому он повернулся ко мне. Ну а я к этому моменту уже тупо смотрела себе под ноги.

— Привет, Ханна, — негромко проговорил он. — Не ожидал вас увидеть так скоро.

— Вы, может, и не ожидали, а я вот не удержалась.

Он улыбнулся, затем повернулся к Матильде, и я впервые подумала о том, как странно ей, должно быть иметь такого племянничка, а ему такую тетушку.

— Матильда, гости отправились в библиотеку, где их ждет аперитив. И они, как мне кажется, ожидают хозяйку.

— Пусть себе ожидают. Я скорблю, как вы, должно быть, помните. Мне не до гостей. Неужели это нуждается в каких-то дополнительных объяснениях?

— Да уж, скорбь… Хотя все успели заметить, что ваш носовой платочек совершенно сух.

Он проворковал это почти нежно и ждал, что она ответит. Но она ничего не ответила. Даниель постоял, разглядывая складки на скатерти, потом перевел взгляд на меня.

— Вы, Ханна, я гляжу, все трудитесь. И что же вы наработали?

Я посмотрела прямо ему в глаза: все та же смесь иронии с полнейшей серьезностью, и, пожав плечами, ответила:

— Об этом лучше спросите у моего клиента. По тому, как Даниель взглянул на нее, стало ясно, что он не так уж много успел подслушать. Я и раньше чувствовала, что они друг друга не любят, но сейчас просто поразилась тому, как сильно электризуют воздух разряды их взаимной ненависти. Матильда первая опустила глаза, даже будто смиренно, но это было явно временным отступлением. Он взял мой отчет, и, пока читал его, никто из нас не пошевелился. Даже воздух казался окаменевшим. Я, как всегда в напряженных ситуациях , старательно рассматривала свои ногти, но наконец не выдержала и перевела взгляд на него. Теперь-то, приятель, ты понял, как приятно быть последней спицей в колеснице и знать, что ни для кого это не секрет.

Он закрыл папку и спокойно положил ее на стол между нами.

— Хорошо сработано, Ханна. И много, как видно, пришлось потрудиться.

— Да нет, не особенно. К тому же мне помогали.

— Да-а, понятно. — Он помолчал с минуту, затем повернулся к ней и широко улыбнулся. — Ну, Матильда, и что же дальше? Вы ведь прямо сейчас можете позвонить в полицию. Или предпочтете сначала обсудить это дело в узком семейном кругу? Момент, как говорится, просто на заказ. В доме битком юристов, так что все документы можно состряпать и подписать прямо сейчас, еще до того, как начнут подавать кушанья для поминальной трапезы.

— Даниель, обойдитесь без грубостей. Вляпались-то вы, не забывайте, — холодно проговорила она. — Так что лучше вам побеспокоиться о спасении собственной шкуры. Попытайтесь хотя бы убедить нас, что это не вы убили ее.

— Конечно, ее убил не я. — Если она собиралась его разозлить, то явно просчиталась. Голос у него был чуть ли не веселый. — И уверен, что убил ее не Жюль или кто-то из домашних. А вот за вас, Матильда, не поручусь. В этой папке достаточно компромата, чтобы бросить меня за решетку. Если, конечно, допустить, что вы сумеете доказать свое обвинение в суде. Вы же понимаете, что время, потраченное нами на эти разговоры, потрачено впустую. Так что беритесь-ка за телефон и вызывайте полицию, сегодня же, сейчас, и это будет первой реакцией на изъявление последней воли покойного. — Матильда впилась в него взглядом, но не пошевелилась. — Нет? Не хотите?