Господи, сколько же людей замешано в этом деле! К сожалению, среди них и дочь Риардона. Но кто она? Орудие в чужих руках или сознательный противник? Затянувшись трубкой, Барстоу поймал себя на мыслях об этой молодой женщине. Где она сейчас? Чем занимается? Отдает ли себе отчет в происходящем вокруг нее? О чем думает?

Послеполуденное солнце разморило ее. Когда Анна вышла из душа, ее тело по-прежнему казалось горячим и отяжелевшим. Она торопливо подошла к зеркальному шкафчику, достала пузырек и проглотила одну таблетку. Ничего страшного – просто это поможет ей немного взбодриться и пережить предстоящий долгий вечер. Но все равно лучше, чтобы Гаррис этого не видел, а то он расстраивается.

На шее у Анны был подарок Гарриса – платиновое ожерелье, инкрустированное небольшими бриллиантами. Прозрачная крепдешиновая блузка с вырезом почти до самой талии красиво сочеталась с широкой цыганской юбкой и босоножками на высоких каблуках. Волосы ее были приведены в художественный беспорядок, и их длинные пряди красиво обрамляли лицо и шею. Немного косметики – вполне достаточно туши и блеска для губ. Анна придирчиво осмотрела себя в зеркало и осталась довольна. Перед ней стояла уже не девушка викторианской эпохи, которую она играла утром, а искушенная современная женщина. Роль хозяйки дома давалась ей все легче.

– Дорогая, ты сегодня просто потрясающе выглядишь! Этот костюм случайно не из коллекции Tea? – Сара Веспер в воздушном зеленом шифоновом платье нежно поцеловала ее в щеку.

– Действительно здорово! Жаль, что я не могу носить такие вещи, но мне не стоит изменять собственному стилю.

Вечерний туалет Джины Бенедикт состоял из голубой джинсовой юбки на пуговицах и соответствующей жилетки, которая не прикрывала почти ничего. Массивная индийская бижутерия была ужасна, но хорошо сочеталась с ее смуглым лицом и гривой черных волос.

Когда она взяла гитару и раздались первые аккорды, в комнате наступила абсолютная тишина.

– Я бы хотела спеть об океане. О ветре и горах. О свободе и обо всех, кто по-настоящему свободен. Чертовски хотелось бы, чтобы это относилось и ко мне, – ее чистый открытый голос с фантастическим диапазоном проникал в самую душу. Невозможно было не поддаться его очарованию.

– Она очень красива и очень искренна, – прошептала Сара, после того как Джина закончила петь и постепенно приходила в себя под всеобщие аплодисменты.

«Искренность, – подумала Анна. – К кому из нас можно применить это слово? Разве все, что сейчас происходит вокруг, настоящее?» Она вспомнила слова Джины о том, что песня посвящалась тем, «кто по-настоящему свободен». Да, Джина действительно была свободной. Что ей помогало в этом? Талант? А может быть, занятия йогой? «Я должна обязательно поговорить с доктором Брайтманом». Гаррис беседовал с высоким мужчиной, темные волосы которого уже начали седеть на висках. Анна вспомнила, что, загорая, слышала шум снижающегося вертолета. Новый гость? Его лицо казалось ей смутно знакомым, но то же самое можно было сказать почти обо всех друзьях Гарриса.

Вновь заиграла музыка, и гости разбились на маленькие группки. Все происходящее напоминало самый обычный светский прием. «Возвращение домой» оказалось совсем не похожим на настоящее возвращение домой. Несмотря на все изменения, обещанные и произведенные Гаррисом, это по-прежнему был дом Дэнни Феррано. Может быть, так оно и лучше.

– Анна, познакомься, это Сал Эспиноза.

Так вот почему его лицо казалось таким знакомым. Эспиноза поцеловал Анне руку и улыбнулся своей знаменитой улыбкой.

– Счастлив познакомиться с вами. Я с нетерпением ждал этой встречи.

Его подруга, Анна-Мария, рано ушла спать, сославшись на усталость после долгой дороги.

Познакомив Анну с Эспинозой, Гаррис оставил их вдвоем. Сал оказался очень обаятельным человеком и прекрасным партнером. По крайней мере, танцевать с ним было гораздо приятнее, чем с Таки Петракисом, который все время слюнявил ей ухо и прижимался так, чтобы она могла в полной мере оценить его мужские достоинства. Приглашения на уединенный остров и в круиз на яхте тоже были крайне утомительными.

Лекарство, которое она приняла, плохо сочеталось с мартини, но Анне было наплевать. Ей нравился Эспиноза, нравились его разговоры о гонках – в этом было что-то живое, свежее после бесконечных комплиментов, двусмысленностей и скабрезностей.

Кроме того, общение с ним помогало благополучно избегать Карима, который покорно стоял рядом с дядей и непрестанно сверлил глазами Анну, где бы она ни находилась.

Они танцевали на застекленной террасе с видом на море – еще одно из нововведений Дэнни Феррано. Вернувшись в гостиную, Анна увидела его. Смех застрял в горле. Уэбб был верен себе. Одетый в выцветшие джинсы и голубую шелковую рубаху нараспашку, он в одной руке держал бокал, а другой обнимал за талию Клаудию.

Анне показалось, что на несколько мгновений все вокруг замерло. Из оцепенения ее вывел голос Эспинозы:

– Хочешь выпить? Здесь становится довольно душно.

– Спасибо, с удовольствием, – стараясь больше не смотреть в сторону Уэбба и Клаудии, она снова и снова повторяла про себя: «Не сегодня. Я еще не готова. Завтра. Завтра все будет по-другому».

Всю дорогу сюда он проклинал туман и Гарриса, чьи сбивчивые указания только запутали его. Дорога требовала максимальной сосредоточенности, но даже это не заглушало мучительной тоски и разочарования. Чтобы избавиться от нахлынувших чувств, Уэбб увеличил скорость. «Феррари» легко слушался малейшего прикосновения, и это доставляло больше удовольствия, чем все его бесчисленные связи с женщинами, вместе взятые.

Гаррис хотел прислать за ним вертолет, как и за всеми остальными «гостями». Но из-за проклятого тумана тот на смог взлететь. Кроме того, Уэббу хотелось побыть наедине с самим собой, чтобы избавиться от тумана в собственных мыслях, заглушить эмоции, которые захлестывали его после последнего телефонного разговора с Питером.

Они с Дэйвом как раз закончили очень напряженную партию в теннис. Уэбб проиграл, и Дэйв не пытался скрыть свою радость: «Ты теряешь форму, старик! Переусердствовал с женщинами?»

«Видишь ли, у меня, в отличие от тебя, нет личного корта, где бы я мог тренироваться каждый день!» – парировал Уэбб.

Он еще приходил в себя после тенниса, когда из дома вышел Гиро – слуга Дэйва.

– Вас к телефону, мистер Карнаган. Мистер Маркус из Нью-Йорка.

Лео Маркус был его импресарио, и поэтому Уэбб дал ему незарегистрированный номер Дэйва. На всякий случай. Он знал, Лео не воспользуется им без крайней необходимости – он никогда попусту не беспокоил Уэбба, особенно во время подготовки к съемкам нового фильма. Лео предпочитал обсуждать все дела со своими подопечными с глазу на глаз.

Можно было бы и догадаться, что здесь что-то не так. Тем не менее, услышав знакомый, немного гнусавый голос, Уэбб с трудом поборол искушение бросить трубку.