Шпеер отметил, что Салазар не предложил возместить ущерб, но решил не заострять пока внимание на этом вопросе. Перед ним стояла куда более важная задача.

— Отлично, Джо. Я именно так ему и передам… Что же касается всего остального, — медленно произнес Шпеер, — то вы, надеюсь, отдаете себе отчет, что при сложившихся обстоятельствах мой клиент не может не испытывать опасений относительно своих инвестиций. Ибо если у вас в офисе произошла утечка — заметьте, я сказал «если», — то под угрозой может оказаться все его состояние. В этой связи мне бы хотелось прояснить позиции дона Карлоса в данном вопросе, а также обсудить альтернативные варианты вложений.

Салазар и бровью не повел, однако кровь отхлынула от его щек. И неудивительно: сначала этот мерзавец Клейтон заграбастал его сорок три миллиона, по причине чего ему пришлось дополнительно занимать сорок семь миллионов, чтобы ублажить Моралеса. Но и это Салазару вышло боком, так как его деньги, похоже, прикарманило американское правительство. А кто же еще мог обладать такой властью и влиянием, чтобы заморозить счета в Уругвае и Испании одновременно? Ну а теперь Шпеер, очевидно, намеревается забрать еще семьдесят миллионов, находящихся под управлением Салазара. Конечно, Джо и без них проживет, но миллион четыреста тысяч ежегодной прибыли также будет потерян. Это чистые, «узаконенные» деньги, и если клиент хочет изъять их из дела и перевести, скажем, в «Ситикорп» или «Чейз», то фирме «Салазар и К°» остается только принять сие как данность и совершить все необходимые в таких случаях формальности. Причем действовать надо без проволочек, ибо в противном случае можно лишиться лицензии или, того хуже, доверия инвесторов и, как следствие, вызвать их повальное бегство. Однако самый большой убыток ему принесет отлучение от грязного бизнеса Моралеса. Этот колумбиец за последний год здорово поднялся и окреп, и совсем недавно передал ему на отмывание через «Банк Джорджтауна» очередные пять миллионов долларов. Так что Джо лишится еще и десяти процентов от всех его кокаиновых денег. Впрочем, у него остались еще ребята из Кали, подумал Салазар, но тут же вспомнил, что задолжал им двадцать семь миллионов. Вернее, не он, а Том Клейтон. Но спрашивать-то будут с него!

— Как скажете, амиго, — тем не менее вежливо улыбнулся он, поднимаясь с места и жестом предлагая собеседнику проследовать к заваленному бумагами длинному столу для совещаний в дальнем конце комнаты. — Вот все документы по инвестициям дона Карлоса. Предлагаю вам изучить их. Я же оставлю вас на время, так как мне необходимо сделать несколько звонков. Если вам что-нибудь понадобится, обратитесь к Эктору. Он поможет.

Салазар прошел в кабинет сына, достал сотовый телефон и первым делом позвонил Суини в Лондон:

— Вы уже решили вопрос с деньгами?

— В настоящее время я нахожусь на деловой встрече, — осторожно произнес адвокат, бросив взгляд в сторону Тома Клейтона.

— Мне плевать, даже если сейчас с вами английская королева. Он вам заплатил?

— Все уже согласовано.

— Очень хорошо. Только одна маленькая поправка. Забудьте про тридцать семь миллионов. Я хочу получить все деньги.

— Не уверен, что это возможно.

— Вы послали Моралесу пятьдесят миллионов, не так ли?

— В среду, как я вам уже говорил.

— Что ж, возможно, вам будет интересно узнать, что Моралес эти деньги так и не получил. Их перехватили по пути.

— О Боже! Как такое могло случиться?

— Нам еще предстоит это выяснить. Ну а сейчас скажите этому придурку Клейтону, что в его распоряжении пять минут, чтобы вернуть деньги. Если получите их, перезвоните мне. В любом случае сегодня же уносите оттуда свою задницу и возвращайтесь в Нью-Йорк…

Второй звонок он сделал по номеру своего сына Тони.

— Суини облажался, — объявил Салазар вместо приветствия. — Теперь настало время действовать тебе. Я хочу, чтобы ты завтра вернулся домой с сорока семью миллионами долларов в кармане. Делай что хочешь, но добейся этого.

— Можешь рассчитывать на меня, отец, — сказал Салазар-младший. — Я добуду деньги сегодня же вечером.

Пока Джо Салазар разговаривал по телефону, Энрике Шпеер составлял реестр бумаг и делал выписки в свой блокнот. Схема вложений денег Моралеса оказалась хотя и разветвленной, но довольно простой.

Четверть всех средств было на счетах инвестиционного банка на Бермудах в виде ценных бумаг, каковые ничего не стоило обратить в деньги. Одиннадцать с половиной миллионов долларов хранилось в акциях Нью-Йоркской фондовой биржи, еще около семи миллионов — в весьма надежных муниципальных облигациях Сиэтла, Феникса и Мемфиса. Через компанию «Ронда пропертис» из Тусона Моралес владел ранчо Ронда стоимостью три миллиона, а также торговой сетью «Товары-почтой», оцененной в восемь миллионов. Все эти юридические лица возглавлялись номинальными директорами, ранчо же обслуживалось наемными рабочими. Моралесу принадлежала также компания «Альба инвестментс инкорпорейтед», зарегистрированная в Панаме. Она тоже имела номинального директора и владела, в частности, восьмиэтажным зданием, за которое Салазар тремя месяцами раньше заплатил двенадцать миллионов долларов. Еще одна компания, обслуживающая интересы Моралеса, «Саншайн холдингз» в Майами, обладала пакетом акций шести кондоминиумов в районе Ки-Бискейна на сумму в два с половиной миллиона, а помимо этого еще и депозитом в шесть миллионов в местном банке. Девять миллионов были вложены в облигации американского государственного казначейства. Далее шли гольф-клуб стоимостью семь миллионов и примыкавший к нему отель за шесть миллионов под общим названием «Палм-Спрингс лейже», каковое предприятие владело также находившимся рядом с Сан-Диего магазином автозапчастей с льготными поставками от фирмы «Форд».

В общей сложности Шпеер насчитал вложений на сумму семьдесят три миллиона семьсот тысяч долларов. Не приходилось сомневаться, что экспорт кокаина — действительно очень прибыльный бизнес.

Когда Салазар вернулся, адвокат охарактеризовал ситуацию ясно и однозначно. Начиная с этого момента он, Энрике Шпеер, будет контролировать все финансы Моралеса и осуществлять управление ими. Он продемонстрировал Джо официальное письмо колумбийца, передававшее Шпееру необходимые полномочия, и банкир окончательно уяснил, что спорить на данную тему бесполезно. В этом и заключался недостаток законного ведения дел: если вкладчик проявлял желание забрать свои деньги, банкиру ничего не оставалось, как предоставить их ему.

Они вместе снова просмотрели все документы. Акции перекочевали в кейс Шпеера, прежние административные мандаты были аннулированы. Смена управляющей инстанции не представляла труда, ибо в заранее составленных заявлениях номинальных директоров об отставке в графе «число» был оставлен пробел. Пачка бумаг на столе значительно увеличилась в размерах, так как Салазар в течение часа подписал все необходимые документы. Потом они обсудили вопрос денег, находившихся в стадии, так сказать, «транзита». Салазар сообщил, что эти суммы приближаются к семи миллионам, и пообещал изъять их из банка «Гранд-Кайман» в течение тридцати дней, по истечении которых Шпеер сможет получить деньги в любое удобное время — разумеется, за вычетом комиссионных.