Она достала из заднего кармана телефон, собираясь позвонить Генри, сказать что-нибудь, но телефон зазвонил: 207-555-2501.

«Родители Джона».

Раскрыв рот, Джун смотрела на телефон. Мгновение она не могла пошевелиться, потом сообразила, что лучше ответить, пока не включилась голосовая почта.

– Джун? Это Элеонора Смит. Мать Джона.

Джун почувствовала, как ослабли колени, и порадовалась, что сидит.

– Мы потрясены, – взволнованно произнесла Элеонора. – Отец Джона и я. Нас не было почти все лето, мы вернулись только вчера. А тут твое сообщение на автоответчике и твое письмо. Но нам понадобился день, чтобы осмыслить новость о ребенке, внуке.

Джун едва могла говорить из-за комка в горле. Голос Элеоноры Смит звучал тепло и приветливо.

– Конечно, – выдавила из себя Джун.

– Как только мы увидели фотографию твоего мальчика, мы поняли, что это точно сын Джона. Он так похож на… – Элеонора заплакала.

– Знаю, – пробормотала Джун. – Те же красивые зеленые глаза и темные волосы.

– И что-то в выражении глаз…

«Да, – подумала Джун. – Что-то в выражении глаз».

– Знаешь, – продолжала Элеонора, – ты помогла нам разрешить одну тайну. Кто-то из медсестер сказал нам, что перед смертью Джон несколько раз приходил в сознание и повторял только одно слово: «Июнь»[5]. Мы не могли понять, что он имел в виду, потому что тогда был ноябрь.

Джун ахнула. Заплакала. Элеонора помолчала, не мешая ей.

– Я так рада, что ты нам написала. Мы счастливы, что ты наконец нас нашла.

– Я тоже, – прошептала Джун.

Обе они согласились, что им еще много нужно обсудить и увидеть Чарли, – лично. Поэтому договорились о встрече на следующий день. По крайней мере у Джун почти не останется времени нервничать.

Пока утром в пятницу они ехали в Бангор, Джун поглядывала в зеркало заднего вида на Чарли. Он снова любовался плакатом со своим генеалогическим древом, аккуратно разложив его на коленях. Вчера, после долгого разговора, который они с Чарли вели на заднем дворе гостиницы – о его отце, о том, что Джун узнала о смерти Джона и что дедушка и бабушка пригласили их в гости, – Чарли подпрыгнул и сказал, что ему нужно внести новые сведения в фамильное древо. Затем помчался в гостиницу. Через минуту вернулся с плакатом и своим счастливым зеленым карандашом, быстро добавил слово «рай» в кружочке рядом с именем отца, а затем два новых имени: «Бабушка и дедушка Элеонора и Стивен Смит».

И вот теперь они ехали на встречу с родителями Джона. После поисков, предпринятых Джун за прошедшие семь лет, особенно когда она узнала, что беременна, и снова, в течение последних нескольких недель, казалось почти нечестным так легко остановиться на подъездной дорожке перед домом родителей Джона Смита. Их белый, обшитый доской дом в стиле Новой Англии, с ровными рядами цветников и ящиками с цветами на окнах выглядел дружелюбно и приветливо, что немного успокоило Джун.

Когда Джун и Чарли вышли из машины, дверь дома открылась. На крыльцо вышла супружеская пара и помахала им. Когда же Чарли шагнул к крыльцу Смиты отреагировали одинаково – заплакали, прикрывая ладонью рот, а потом упали друг другу в объятия.

– Мы вам не нравимся? – удивленно спросил Чарли.

Элеонора Смит опустилась перед мальчиком на колени.

– О, вы нам нравитесь. Ты очень нравишься нам, Чарли. – Она разглядывала внука, каждую черточку, живую, дышащую связь, продолжение ее ребенка. – Ты так похож на своего папу, Чарли. Мне не терпится показать тебе его фотографии, когда ему было семь лет. Вот увидишь.

Она поднялась, и Стивен Смит со слезами на глазах сгреб Чарли в охапку, качая головой и приговаривая:

– Он – вылитый Джон. Вылитый Джон.

Джун тоже видела в их чертах Джона. В зеленых глазах и светлой коже Элеоноры, в четкой линии подбородка и темных волосах Стивена. На их лицах отражалось столько чувств, пока они наблюдали за Чарли, который спустился на газон приласкать их рыжего кота. Изумление. Радость.

– Чарли, хочешь свежего печенья с шоколадной крошкой и молока? – спросила Элеонора.

– Да! – воскликнул Чарли. – Ой, подождите, мы привезли коробку печенья, которое испекла моя двоюродная тетя Кэт. Она пекарь, – гордо произнес он.

Чарли побежал к машине, достал коробку, собранную Кэт, и принес ее Элеоноре. Та от умиления опять пустила слезу. Чарли открыл коробку и протянул своей бабушке.

– Кэт всегда говорит, что невозможно одновременно плакать и есть печенье, поэтому возьмите печенье, – с серьезным видом произнес Чарли.

Элеонора засмеялась, опустилась на колени и обняла Чарли.

– Я не грущу, Чарли. Я просто невероятно счастлива, что встретилась с тобой. Для меня так бесконечно много значит, что ты здесь.

– Значит, вы можете рассказать о моем папе? – спросил Чарли, протягивая печенье коту, который понюхал его и пошел прочь.

Стивен Смит обнял внука за плечи.

– Давай пойдем в дом и посмотрим фотографии. Ты не поверишь, до чего же ты похож на своего отца.

Едва ступив в дом Смитов, Джун увидела картину, висящую над пианино – Джон, такой, каким она его запомнила. Он сидел на крыльце этого дома, его ноги терялись в опавших листьях – пронзительно-желтых, блестящих оранжевых и ярко-красных. Она остановилась посреди холла, и Чарли проследил ее взгляд.

– Это он? Мой папа?

Джун взяла Чарли за руку.

– Это он.

– Я совсем такой, как он! – важно произнес Чарли.

– Это точно, – прошептала Джун, не в состоянии ничего добавить. Она до сих пор не могла поверить, что находится здесь.

Они сели на диван: она и Чарли посередине, Смиты – по бокам, на коленях Джун держала альбом. Элеонора и Стивен указывали на фотографии. Джон – младенец, вот он пошел, вот он на двухколесном велосипеде и на скейтборде, на школьных танцах, в самых разных лодках. Она знала его всего два дня из жизни, запечатленной в этих альбомах. Два дня.

Джун подумала об адвокате Альберта Брукса из фильма «Защищая свою жизнь», как он советует не упускать возможности, которые даются на земле. Джун не упустила возможность, данную ей в лице Джона Смита. И получила воспоминания и прекрасного ребенка.

Пока Чарли играл с котом, которого звали Майлз, Элеонора рассказала, что Джону поставили диагноз лейкемия в девятнадцать лет, за полтора года до смерти. Он захотел отправиться в путешествие по стране и увидеть интересные вещи, например костюм и туфли на платформе Зигги Стардаста, в которых пел Дэвид Боуи, выставленные в Зале славы и музее рок-н-ролла в Кливленде, штат Огайо, дом Дж. Д. Сэлинджера в Нью-Гемпшире, где тот жил затворником. Джон побывал в Нью-Йорке, чтобы погулять по Земляничным полянам, увидеть Гринич-Виллидж и купить книгу, любую книгу в книжном магазине «Стрэнд». Он взял за правило каждый день, ближе к вечеру, звонить родителям, отметиться при любых обстоятельствах. И каждый вечер звонил в течение трех недель своего путешествия. Иногда оставлял сообщение. Иногда рассказывал забавную историю о чем-нибудь увиденном.