Известие об убийстве бывших правителей, как это часто бывает, вызвало сразу же у многих свести счеты с теми, к кому братья относились с почтением и кому покровительствовали.

В Амстердаме возбужденна толпа кинулась с криками и угрозами к дому Рюйтера с твердым намерением перебить всех его обитателей, а заодно и поживиться добром. В это время в доме находилась лишь жена адмирала с одной из дочерей, племянницей и двумя служанками. Немедленно заперев все двери, женщины в ужасе ждали развязки. Супруга адмирала, все же не потеряла полного самообладания и успела позвать на помощь жившего по соседству зятя купца Весселя Шмитта (тот был женат на ее дочери от первого брака). Шмитт не только пользовался достаточным авторитетом в городе, но и являлся капитаном мещанской роты ополченцев. К тому же купец был человеком не робкого десятка. Успев прибежать к Рюйтерам, пока толпа еще не окружила дом, он быстро все понял и отослал обеих служанок с записками о помощи. Сам же, высунувшись из окна, вступил в переговоры с толпой.

– Что вы хотите? – спросил он кричавших.

– Выйди к нам негодяй! Вы все предатели и изменники! Рюйтер давным-давно продался англичанам! Мы сделаем с ним и со всеми вами то же, что уже сделали с Виттами! – раздалось ему в ответ.

Особенно неистовствовали женщины.

– Дайте нам Рюйтера и его близких, и мы своими руками растерзаем их! Они продали наш флот французам, и те платят ему по червонцу за каждого из наших бедных мужей! Мы уже знаем, что его арестовали и в веревках привезли домой! Отдайте нам, того, кто желал сделать нас вдовами!

Шмитт закрыл ставни:

– Все понятно! Они считают, что адмирал такой же предатель, как и убитые правители!

– Но это же полный бред! – заломила в отчаянии руки жена Рюйтера.

– Разумеется! – покачал головой ее старший зять. – Но люди возбуждены и уже ничего не соображают. Сейчас разговор не об этом. Я выйду к ним, и попробую потянуть время, пока не подойдет моя рота.

– Но ведь это опасно! – всхлипнула Анна ван Гельдер.

– Не более чем рискует жизнью, вступая в бой, ваш почтенный муж, сударыня!

Ударом ноги Шмитт распахнул дверь и вышел навстречу толпившимся у крыльца.

– Вы можете поступить со мной, как уже поступили с Виттами, но, думаю, перед тем было бы не плохо меня и выслушать! – сказал он, стараясь сохранить самообладание.

– Что он может сказать? Нечего его слушать! – кричали одни, более пьяные.

– Пусть говорит! С нас не убудет! – остановили другие, более трезвые.

– Кто из вас знает подчерк адмирала? – вопросил Шмитт к толпе.

Из нее протиснулось несколько человек, имевших в разное время дела с Рюйтером, и знавшие его руку.

– Вот письмо адмирала! – купец поднял над головой листок бумаги. – Только сегодня утром он получен его супругой! Слушайте, что там написано!

И Шмитт громко прочел письмо Рюйтера, в котором тот сообщал, что выходит в море искать неприятельский флот и надеется его уничтожить во славу Соединенных провинций. Услышав текст, толпа сразу притихла.

– Теперь посмотрите на дату! – продолжал Шмитт. – Письмо написано только два дня назад! А теперь, знающие подчерк адмирала, пусть удостоверятся, что я никого не обманываю!

Несколько человек поочередно ознакомились с бумагой и отошли в смущении, признав, что это рука адмирала. Теперь уже перешел в наступление и Шмитт:

– Как же вы можете обвинять в измене человека, который в эти самые минуты далеко в море рискуя жизнью, сражается за ваши дома и ваших детей плечем к плечу рядом с вашими же мужьями и братьями!

Толпа притихла совсем. Пыл угас, и люди начали понемногу приходить в себя. Тем временем к адмиральскому дому прибежали горожане, назначенные в ночную стражу и солдаты-ополченцы мещанской роты, вызванные Шмиттом. Увидев это, все разошлись. Однако, по настоянию Шмитта, подле адмиральского дома на ночь теперь выставлялся вооруженный караул.

Рюйтер, которого известили о случившемся через почтовую яхту, был весьма удручен.

– Странные эти люди, наши голландцы! – с грустью сказал он своему младшему флагману и другу Бакерту за совместным ужином. – От слепого поклонения до слепой ненависти у них всего лишь шаг!

В тот же день лейтенант-адмирал отправил письмо принцу Оранскому, требуя обеспечить безопасность его семьи. Принц немедленно отвечал, что все необходимые для этого распоряжения им уже даны.

Кроме личных проблем лейтенанта-адмирала поджидали и иные неприятности. Тяжелое положение на сухопутье вынудило принца Оранского снять с кораблей часть экипажей и отправить их в полном составе для пополнения армии. Вслед за этим последовало распоряжение и о сокращении состава флота теперь под началом Рюйтера оставалось всего лишь срок семь кораблей, дюжина фрегатов, да три десятка брандеров, на которых он, прежде всего, и рассчитывал.

Историк Альфред Штенцель пишет: «С 18 до 20 июля неприятель делал на мелких судах промеры у Текселя; де Рюйтер получил категорическое приказание вступить в бой лишь в случае начала высадки. Все время дул с берега сильный ветер; опасаясь расположенного вблизи и сбоку флота де Рюйтера, который не давал себя выманить с безопасной позиции, союзники не решились на высадку. 21 июля налетел трехдневный, жестокий шторм с юго-запада, после которого еще в течение целых трех недель дули сильные ветры от того же румба; рассеянные суда союзников, получив сильные повреждения, должны были искать убежища в ближайших английских портах. Счастье на этот раз было всецело на стороне голландцев. Де Рюйтер упорно оставался на своей безопасной позиции, позволявшей в любое время перейти в наступление. Союзники до поры до времени отказались от намерения высадки; уже 28 сентября французская эскадра вернулась восвояси, чтобы иметь возможность выполнить ремонтные работы на своих верфях дешевле, чем на английских. Де Рюйтеру еще раз удалось безопасно провести шедший из Ост-Индии и огибавший Англию с севера большой конвой мимо державшегося в море английского флота – предприятие очень рискованное. Лишь теперь голландцы снова разрешили каперство и разоружили военные суда для зимовки. Было задумано нападение на французские порта. Год войны закончился на море и на суше, зима принесла временный покой; все вооружалось для новых, тяжелых сражений будущего года».

Несмотря на начавшуюся полосу осенних штормов, Рюйтер держался в море до самой зимы, надеясь, что противник все же выйдет из своих портов, померяться силой и он на деле сможет доказать свою верность Отечеству. Но, ни англичане, ни французы в тот год рисковать своими флотами в единоборстве с Рюйтером более так и не решились, предпочитая отстаиваться в безопасности. На исходе 1672 года вернулся к родным берегам и Рюйтер.

Сдав корабли в портовые адмиралтейства, лейтенант-адмирал поспешил в Амстердам к семье. К этому времени страсти вокруг обвинений Рюйтера, казалось, прекратились, и он отпустил охранявших его солдат, несмотря на все протесты домашних. И зря! Этот опрометчивый поступок едва не стоил ему жизни!