так же уверен в будущем, как окружавшие нас горы. Мир без времени или мгновение в жизни: а есть ли разница?

Плоская поверхность насыпи была отсечена от соседней горы. Высокую скалу из красной породы, выброшенной вверх мощным тектоническим выпучиванием, отделяло глубокое ущелье, на дне которого вскипала река. Мы как будто стояли на вершине колонны, которая только что выросла из земли. Над рекой, расправив крылья, парила на воздушных потоках белая морская птица. Глядя, как ветер поднимает ее высоко в воздух – яркое белое пятно на фоне черной и красной горной породы, – я поняла, что это первая птица, которая встретилась нам с начала похода, когда из автобуса по пути в Ландманналёйгар мы видели стайку кроншнепов. Я смотрела, как глупыш улетает прочь, скользя над рекой и ущельем в сторону юга. Теперь перед нами была лишь ревущая, неукротимая тишина пустой земли, безо всякой растительной или животной жизни. Бурлящая, рокочущая бездна шума и движения под маской неподвижности.

Земле, что у нас под ногами, человечество ни к чему. Она существует в состоянии установившегося непостоянства, вулканического равновесия камней и золы, которые непрерывно перестраиваются. Единственное преобразование заключается в перемене состояния молекул на ней. Археологические эпохи – скандинавская, неолитическая, римская и пластиковая – возникают и проходят, сменяя друг друга, на поверхности земли, которая без сомнений сбросит с себя любую жизнь, которая начнет ей угрожать, и сделает это с той же легкостью, что мы сбрасываем с большого пальца паутинку. Мы убрали чашки и последовали за глупышом на юг, окруженные тающими ледниками и теплеющими небесами.

Молекулы на поверхности земли заметно менялись. По мере того как мы постепенно продвигались к югу, нам встречалось все больше мест, где зола превратилась в почву, поросшую низкой травкой и армерией. Дейв и Джули шли впереди, расслабленно указывая палками на какой-то отдаленный пик. Мот тащился за ними, постоянно останавливаясь, чтобы что-нибудь сфотографировать или поправить рюкзак, но потом вновь исчезал из виду. Слой золы становился тоньше и постепенно уступал место каменистому сланцу, а потом тропа спустилась в огромное круглое углубление в земле. Остальные уже пересекли его и стояли на противоположной стороне. На дне гигантской чаши рос куст – всего один куст, сиявший ярко-желтым посреди пустой лощины. Его цвет был настолько насыщенным, что отбрасывал желтый отблеск на окружающую его почву. Навскидку я не могла опознать, что это за растение, оно казалось чем-то совершенно неизвестным, ослепительным на темном фоне. Я обошла его кругом, поражаясь, каким чудом куст вырос в столь враждебном окружении. Мот спустился ко мне и сбросил рюкзак на землю.

– Я поднялся, только чтобы посмотреть, нет ли на той стороне других таких кустов.

– И как, есть?

– Нет. Совершенно нереально выглядит, как будто кто-то создал что-то абсолютно новое и просто поместил вот сюда.

– Я думала ты в такие вещи не веришь? Попахивает креационизмом.

– Не верю, но такое ощущение, что Земля создала нечто, способное расти только в этом месте, где больше ничего не выживает. Как будто молекулы перестроились специально, чтобы жизнь смогла существовать в новой форме.

В бледно-желтом отсвете великолепного куста Мот поднял свой рюкзак и забросил на плечо, потом поднял мой и помог мне продеть руки в лямки. Меняющийся пейзаж, где двигаются и преображаются молекулы жизни и времени.

///////

Мы спустились в широкую долину, по которой текла река, и растительности вокруг стало заметно больше. Берег был усеян невысокими кустиками черники, чахлыми березками и островками жесткой травы. Тут и там с тропы взлетали насекомые. Вокруг зарождалась жизнь, еще редкая, но упорная. Впереди нас ждала последняя переправа через реку на маршруте Лёйгавегюр. Перейти нужно было не одну реку, а целую долину воды, которая то распадалась на отдельные потоки, то вновь сливалась. Водяные вены на каменно-сланцевом теле.

– Разрази меня гром, как мы тут пройдем? Это же десять рек в одной. – Пока я подошла к воде, Мот уже поставил рюкзак на землю и снял ботинки.

– Ну, мы, типа, будем нащупывать дорогу палками. Думаю, надо идти в ту сторону, – Дейв указал вверх по течению, где струи образовывали сложный лабиринт.

– Не уверен. Мне кажется, лучше туда, где потоки шире, но мельче. – Мот уже брел по воде в противоположную сторону.

– Вы что, хотите мне сказать, что бойскаутам не выдавали значки за умение переходить реку вброд? – Джули застегнула сандалии и шагнула в реку, осторожно прощупывая каждый следующий шаг палкой. Я наблюдала за ними – они нервничали, волновались, но были достаточно уверены в себе, чтобы войти в быстро несущуюся ледяную воду и, шаг за шагом убеждаясь, что дальше идти безопасно, успешно перейти на другой берег. Когда я ступила в воду, Мот уже сидел на рюкзаке и вытирал ноги. Шум реки почти оглушил меня, а течение толкнуло под колени. Икры сразу же мучительно заныли. Но я едва заметила и то и другое. «Не утомляйтесь… и будьте аккуратней на лестнице».

Согрев ноги в ботинках, мы поднялись от шумной реки в заросли березок и кустарника. Исландия, казалось, отступила. Идя по узкой тропинке среди ветвей, мы вполне могли представить себя в холмах парка Сноудония, на его торфяных пустошах, рассеченных крошечными чистыми ручейками. Но стоило нам подняться на очередной холм, как мы вновь увидели перед собой несомненную Исландию – полнеба занимал край ледника. Затем снова вниз, мимо березок, к маленькой стоянке возле хижины Лангидалур в заповеднике Тоурсмёрк, на краю широкой, каменистой, поросшей деревьями речной долины, окруженной высокими горами. Конец маршрута Лёйгавегюр, но начало чего-то еще более значимого. Впереди маячил мрачный перевал Фиммвёрдюхаулс, преграждая путь к чему-то скрытому и зловещему.

На лавочках вокруг хижины небольшими группами сидели люди. Мы нашли местечко за столом для пикника. Там уже сидели двое мужчин. Они оба были ниже меня ростом, с одинаково хитрыми выражениями лиц, и напомнили мне гномиков. Они уставились на нас, улыбаясь и кивая. Мот встретился с ними глазами.

– Здравствуйте.

– Здрасте, а вы в хижине ночуете?

– Нет, в палатках.

– Это, наверное, потому, что вы очень любите походную жизнь? – Один подтолкнул другого локтем, и они захихикали. Похоже, немцы.

– Походная жизнь неплоха, хотя становится холодновато.

– Это да, но вы-то привыкли к холоду, так ведь?

– Ну, вообще-то мы из Великобритании, так что…

– Эй, идите сюда, гляньте-ка вниз, там у реки неплохие места для стоянки. – Дейв уже осмотрел местность.

Мы спустились к руслу реки, которая в половодье становилась неистово несущимся потоком мутной воды шириной почти полкилометра, но сейчас мирно текла несколькими ручьями,