Она считала, что без нее весь этот тщательно выстроенный мир просто рухнет, но была не права.

Так считала Амбер, чье сердце обливалось кровью, ведь это именно она когда-то эгоистично вынудила Павлицию взять правление на себя.

Так считала Рикола — вторая дама королевства, искренне полюбившая галеция Вантерфула и готовая к правлению, к официальной смене династии, что фактически произошло уже давно.

Так считали Бет и Энаро. Поженившись, они хотели разделить свою радость на всех, желали, чтобы все вокруг были счастливы — и тем более их друзья, которые этого, несомненно, заслужили.

Так считала Старшая Сестра Грегальда, что заняла должность хранительницы Дома Покинутых после смерти глеции Бендант. Сирены жили значительно дольше людей, магов и других существ, так что и в отсутствие Павлиции место, в котором прошло ее детство, процветало бы.

Все вокруг считали, что его сокровище достойно своего личного счастья. Кроме нее самой.

Однако в ту последнюю ночь Амадин ее почти убедил. Засыпая у него на плече, Лиция обещала не отказываться до тех пор, пока дракон точно не выяснит, что нет иного варианта пересечь перекресток миров так, чтобы она могла вернуться в свой мир.

Он такой вариант нашел. Но ей об этом так и не успел сказать.

Амбер Мани Эллес с самого начала показалась ему женщиной мягкой, слабой, податливой — полной противоположностью его сокровищу, но при этом она умела быть стойкой, бескомпромиссной, когда того требовало дело.

Выманив Амадина посреди ночи из спальни Лиции, она повезла его и его братьев в место, где о порталах знали если не все, то очень многое, — в стойбище орков, главных кочевников всех миров. Уже в пути астия поведала ему подробности прошлого и назвала тот самый день, когда случилась первая попытка открытия портала между их мирами.

— Но она же не будет ничего помнить обо мне, — возразил Амадин, рассматривая портал, открытый шаманом орков в качестве демонстрации.

За тонкой гладью действительно находились его земли — разрушенные, утопающие в крови друзей и врагов, жаждущие встречи с ним. Такими они были сейчас, но вернуться мужчинам предстояло незадолго до своей пропажи.

— Она будет моложе на пятьдесят лет, дракон, а ты на эти же пятьдесят лет старше, хитрее и опытнее. Ее сердце будет искать любви, — отчеканила астия. — Воспользуйся этим мудро. Моя девочка должна быть счастлива, даже если сейчас этого не понимает.

Амадин, как и его братья, не успел сделать ничего. Сияющее изумрудным светом портальное кольцо, повинуясь магии шамана, втянуло четверых, а после схлопнулось, оставив их на поляне у полуразрушенного монастыря. В свой мир они вернулись на несколько месяцев раньше дня отправления, и это время еще были вынуждены скрываться, готовясь к предстоящей битве с тварями в дальних уголках своих земель.

Им нельзя было встречаться с самими собой, а иначе будущее неконтролируемо изменилось бы.

Он же собирался поменять его по своему усмотрению.

Иногда любовь не достойна прощения.

Иногда…

Тогда, когда любовью быть перестает

Ночь давно завладела нашими землями, но увидеть это из подземелья я просто не могла. Минуты превратились в часы, а те — в бесконечность, но я раз за разом вливала в Истола свою магию, едва начинала ощущать, что жизнь из него утекает.

Поначалу Амадин еще пытался отговорить меня от бесполезной, по его мнению, затеи, но последние часы отказался от этой идеи и просто сидел рядом. Иногда держал за руку, поглаживая внутреннюю сторону ладони, как часто делал это в наших общих снах на границе реальности. Иногда гладил по волосам, ненароком тайно вдыхая их аромат, а я делала вид, будто этого не замечаю.

Замечала другое. Его взгляды — открытые, страстные, наполненные вожделением и жаждой. Его неявную, почти незаметную улыбку — приподнимался только один уголок его губ, но мне и этого было достаточно.

Достаточно для того, чтобы таять в его объятиях, сидя у него же на коленях за неимением лучшего. Кресло в лаборатории было только одно, о чем я нисколько не сожалела.

— Ты меня не ненавидишь, — произнесла я тихо, надеясь, что мужчина поймет, о чем я говорю.

И он понял. То, как тонко он меня чувствовал, немного начинало пугать и…

Это было бесконечно приятно. Приятно, когда кто-то предугадывает не просто твои желания, а вообще твои мысли.

— Будь ты даже чистокровной демонессой, я бы не смог тебя ненавидеть, сокровище мое.

— Можно вопрос? — тяжко вздохнула я, свернувшись клубком у него на груди.

Кожа под рубашкой, что казалась каменной, почти обжигала щеку.

— Спрашивай обо всем, о чем хочешь, — щедро позволили мне.

— Почему в прошлый раз, когда драконы приходили в наш мир, за свою помощь они потребовали наследную дайну этих земель? Это у вас традиция такая?

Тихий смех колокольчиками отозвался у меня в груди, несколько потревожив мой покой. Амадин подо мной содрогался, но при этом придерживал меня обеими руками.

— Совсем нет, сокровище мое. Причина в обоих случаях банальна до безобразия.

— И какая же она? — уточнила я, взглянув на мужчину снизу вверх.

— Дракон полюбил всем сердцем.

Осознав услышанное, я так и не нашлась что ответить. Больше того, вдруг как-то глупо смутилась и попыталась спрятать взгляд, но сделать этого мне не дали.

Дотронувшись до моего подбородка большим и указательным пальцами, Амадин вынудил меня вновь посмотреть в его глаза, а после мягко коснулся губами моих губ, ловя мое судорожное сбившееся дыхание.

Очнулась я лишь из-за необходимости вновь вливать магию в Истола, который бороться за свою жизнь никак не хотел. Он словно специально отторгал мои чары, но не только их. За это время домовые уже успели разыскать накопители во дворце и отобрать их у ничего не подозревающих придворных, но и из них магию галеций не тянул.

Он действительно походил на умертвие, в котором теплился лишь намек на жизнь.

Влив новую порцию чар, запустив импульсы по его венам, я вернулась на нагретое место.

— Знаешь, мне нравится твое упрямство, сокровище мое, но вот ему… Я не уверен, что твой преподаватель в восторге от твоих манипуляций. Каждый раз, когда ты делишься с ним своим резервом, под его кожей словно растекается лава. Это больно.

— Мне тоже больно видеть его таким. Потерпит, — ответила я, не слишком довольная как своими словами, так и поступками, но отступать было не в моих правилах.

Из этой комнаты Истол в любом случае должен был выйти на своих двоих. Других вариантов я ему предоставлять просто не собиралась.

— Упрямство — яркая черта, присущая демонам, ты знала? — вдруг решил мужчина перевести тему, чему лично я была только рада.