– Черт, – набрал дежурного. – Это Громов. Срочно сообщи с районному МЧС. В скиту пожар… Пусть высылают расчет. – дотронулся до плеча водителя: – Давай чуть быстрее, а?

Чем ближе они подъезжали, тем отчетливее было ясно, что горит что-то не в скиту. Уже виднелись очертания строений, когда по полям разнеслась пожарная сирена: служебную машину Громова обогнали два ярко-красных фургона с символикой МЧС на бортах.

У ворот скита, поставив на попа трухлявый пень, сидел щуплый темноволосый мужичок и топталась перепуганная послушница, заламывала руки и вглядывалась в дорогу. Заметив машины Следственного комитета подпрыгнула и бросилась навстречу, оставив распахнутой калитку:

– Ну, наконец-то! Ваш сотрудник сказал, что вы уже в дороге, я и печника, вон, до работ не допускаю, – она кивнула на щуплого мужичка, что пристроился рядом, – потому что там все послушницы сидят, а ваш сотрудник велел никого не выпускать, – тараторила. – Я все вас жду, жду…

Громов нахмурился, покосился на печника – мужчина прищурился, сдержанно кивнул:

– Это у вас горит?

– Ой, то часовня! Уже пожарные приехали… Сегодня просто день такой…

– Где все? – Громов торопился в скит, к дому настоятельницы.

Следственная бригада выгружалась из автомобилей, старший группы уже давал указания криминалистам.

Девушка открыв рот смотрела на людей в черных жилетах.

– А, – очнулась, заторопилась за Громовым. – Так ваш сотрудник запер всех в трапезной, мне велел вас дожидаться, сказал, подъезжаете вы, а вас все нет и нет… А там пожар разгорелся… Я пожарных и вызвала… Колодец показала где и снова сюда. А тут и вы…

Громов кивнул, направился в дом Ефросиньи. Как и предупреждал Макс, там было все перевернуто, кругом – следы драки, кровь на печной побелке, использованный шприц на столе и ампулы с сильным транквилизатором. В дом Ефросиньи заглянул помощник следователя.

– Павел Геннадьевич, нашелся Васильев… Задержали гайцы́ на выезде из города… Уже дает показания в УВД.

Громов кивнул:

– Пусть спросят о связи с группой Ефросиньи… то есть Елены Дробовой и Матвея Белобородко… И особенно, об отношениях с невестой Татьяной Богорадовой и женой Младой Васильевой… Пусть поднимают дело по убийству Богорадовой и готовят к объединению в одно производства. Скажи, чтобы связались с отцом Татьяны, надо подготовить очную ставку с Васильевым.

Громов выдохнул с облегчением: зрительная память на цифры его не раз выручала. Выручила и сейчас, когда Макс сбросил номер телефона, по которому звонила Млада, он сразу вспомнил, что этот номер проходил по другому уголовному делу – связанному с исчезновением и убийством Татьяны Богорадовой и принадлежал убитому горем жениху Татьяны.

Громов вышел на крыльцо, чтобы не мешать подоспевшей к дому Ефросиньи следственной группе и криминалистам.

В ладони завибрировал сотовый. Павел взглянул на экран – Гаврилов из рыбоохраны:

– Слушаю, дорогой.

– Ты не слушай. Ты смотри, я там тебе фоточку скинул с отмеченной в твоем квадрате пристани. Официальный ответ тоже отправил, все чин-чинарем, но пока на подписи у начальства, – отозвался немногословный Гаврилов.

«Есть!» – Громов увеличил фото. Теперь Ефросинье от него не спрятаться.

* * *

Рафаэль пробивался сквозь острую боль в затылке. В ноздри затекла жидкая дорожная грязь – он чувствовал ее вкус вперемешку с бензином и разогретой ездой резиной. Кажется, он не слышал одной стороной – той, по которой пришелся удар. Голос шелестел над ним, чуть правее. Он едва мог различить слова.

– …узнаю его, приходил, спрашивал ее.

Женский голос, низкий, возрастной. Смутно знакомый… Рафаэль силился сообразить, кому он мог принадлежать, но боль в виске красным маком расцветала перед глазами, ослепляла.

– Ну нам оно без надобности, чтобы нашел, – другой голос, мужской.

– Господи. хлопот сколько… Будто сыпется все карточным домиком, – женский голос постоянно перемещался, его обладательница передвигалась вперед-назад, то приближаясь, то отдаляясь от Рафаэля.

Мужчина вздохнул где-то совсем рядом:

– Так оно всегда и происходит, стоит только оступиться. Знаешь ведь, по какой зыбкой тропе ходим… От того и просил тебя осторожнее быть…

– Так я и была осторожна! Все эти годы была!

– Ну, значит, подрасслабилась ты, Ленка… Сноровку потеряла, остроту взгляда. Самоуверенность и не таких под монастырь подводила.

Женщина отозвалась с раздражением:

– Под монастырь, скажешь тоже… Что делать с ним будем?

– Да прикопаем тут и делов-то…

Рафаэль не чувствовал ни страха, ни отчаяния – его топила боль. Сквозь нее он с опозданием сообразил, что его считают мертвым. От того и не переворачивают, позволяя лежать лицом в грязь. Он облизнул губы, почувствовал на зыке металлический вкус – это не просто грязь, это его собственная кровь.

Женщина снова прошла совсем рядом, ткань ее юбки коснулась его плеча.

– Сотовый его видел? Он видел нас. И кому-то сообщил…И этот «Макс» едет сейчас за ним.

В голосе женщины послышались истеричные нотки.

– А ты видишь кого? Я лично нет… – мужчина деловито пыхтел рядом. Иногда наступал на ноги Рафаэля. Устав от этого, зло пнул его, оттолкнув под колеса внедорожника. – Едет он… Мало ли кто едет…

– Ну по следам-то нас найти – не велика задача. Фотки-то кобель этот отправил!

Мужчина пренебрежительно фыркнул:

– Пфф… Фотки. Что там эти фотки… К делу не пришьешь, к трупу не привяжешь, – он усмехнулся своей шутке. – Не дрейфь, Елена, подчистим за тобой хвосты… Хотя наследила ты, конечно, знатно…

Они молчали. Женщина не спорила, продолжала расхаживать, мужчина шумно сопел совсем рядом. Рафаэль ощущал движение воздуха, чувствовал, как мелкие комья грязи падают на него.

– Не близко ты его?.. Может, в реку все-таки? – предложила.

Мужчина протянул, шумно выдыхая и переводя дыхание:

– Да кто тут ходить будет? Грибников тут нет, ягода не растет. От реки заводь неудобная. Да и место все одно менять будем… Притаимся.

Женщина проговорила настороженно:

– Что, бросим скит? Сразу схватятся…

Мужчина вздохнул:

– Затаимся… Послушниц своих пораспустишь…

– Контракты погорят.

– Пффф, тут такое дело, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Все это понимают… – Он снова шумно выдохнул: – Да, земля-то надежнее будет… А тут течением подхватит, к берегу прибьет. Не сейчас, так через неделю. Как эту, девку твою шалавистую… Как там ее… Которую Армену отдали, парней его обслуживать…

– Татьяна… – Ефросинья мстительно прищурилась: – Ишь, как заговорил, «шалавистую»… Как будто не знаю, как ты к ней лез, кобели́на этакая…