— Дай-то Боже. А согласятся ли ирландские иммигранты вернуться в Ирландию?

— Думаю, многие согласяться. Мы здесь люди даже не второго, а третьего сорта, хуже, чем негры.

И мы пошли к моему гостеприимному хозяину. Генерал оказался наслышан о Девое и не только поддержал его участие в нашей экспедиции, но и предложил и ему свое гостеприимство. И семнадцатого июля мы уже втроем сидели в купе поезда Мемфис — Новый Орлеан, по дороге к Президенту Дэвису.

15 (3) июля 1877 года, Утро. Югороссия. Константинополь, дворец Долмабахче.

Герцог Сергей Максимилианович Лейхтенбергский.

Итак, решено. Я иду просить руки своей возлюбленной. Поскольку у нее в этом мире нет родителей и других близких родственников, то мне придется разговаривать с самим контр-адмиралом Виктором Сергеевичем Ларионовым, де факто — верховным владыкой Югоросии.

Подобно легендарному Рюрику привел этот человек своих воинов на берега Босфора и разрубил гордиев узел «Турецкого вопроса». Мой дядя предлагал ему титул Великого князя Константинопольского. Но этот замечательный человек отказался от царской милости, сказав, что не нуждается в ни в каких титулах. Он мог бы провозгласить себя кем угодно: султаном, магараджей или даже императором возрожденной Византии. Но он — «адмирал Ларионов», что является одновременно и титулом и званием с фамилией. Мне приходилось с ним встречаться ранее, и мы с ним даже обсуждали какие-то дела, но разговор на сугубо личную тему — это совсем другое. Признаюсь, что мне было немного не по себе, когда я наконец решился отправиться на частную встречу с адмиралом.

Виктор Сергеевич, узнав о моем приходе, сразу же приказал пригласить меня к себе. Встреча была весьма любезной. Он предложил мне присесть, угостил хорошим кофе по-турецки, и вкусными, еще теплыми бисквитами. Потом разрешил курить, заметив, впрочем, что сам он с этой пагубной привычкой покончил несколько лет назад. Я не стал испытывать терпение адмирала, и вежливо отказался от предложенной им отличной гаванской сигары. Хотя, закурить мне, ох как хотелось!

Настало время переходить к делу. Заплетающимся от волнения языком я попросил у Виктора Сергеевича руки его подопечной, мадемуазель Ирины Андреевой, добавив, что со своей стороны разрешение на мой брак уже дал император Александр II, и сама Ирина согласна стать моей женой. Так что, поскольку у Ирины здесь нет ни старших родственников, ни опекунов, то дело теперь только за ним…

Контр-адмирал Ларионов долго и внимательно смотрел на меня. Потом он сказал,

— Не волнуйтесь вы так, Сергей Максимилианович. Вы честный и храбрый молодой человек, и я не вижу никаких препятствий для вашего брачного союза с нашей, всеми любимой Ириной Андреевой. Если вам нужно мое официальное согласие, то считайте, что оно получено. И, как говорится, совет вам да любовь!

После этих слов у меня словно камень упал с души. Нет, я знал, что у людей из будущего взрослые люди вправе сами решать — за кого выходить замуж и на ком жениться. Но сейчас они находились в нашем времени, и наши обычаи и нравы не могли не приниматься ими в расчет. Значит, можно объявить о помолвке и готовиться к свадьбе.

— Сергей Максимилианович, — услышал я сквозь звучавшие в моей голове свадебные мелодии голос адмирала, — только я хочу вас сразу предупредить… Ирина — девушка из нашего времени, где люди во многом не похожи на людей XIX века. И вы должны все время об этом помнить. Я знаю, что вам прочат трон Болгарии. Соответственно, и Ирина в этом случае станет Великой Княгиней, а потом, возможно, и болгарской царицей. Только какие титулы она не носила бы, все равно в душе она останется Ириной Андреевой, девушкой, выросшей в семье профессионального военного, вдоволь намыкавшейся в постоянных переездах вместе с отцом по дальним гарнизонам. Она хорошо знает, что это — постоянные командировки отца в места, откуда некоторые ее знакомые уже вернулись в качестве «Груза 200»…

В ответ на мой непонимающий взгляд Виктор Сергеевич с горечью сказал,

— Так в наше время говорили о тех, кто, погибнув на войне, возвращался в родной дом в гробу. Так вот, Сергей Максимилианович, испытавшая все это Ирина, совсем не похожа на ваших знакомых из высшего света. Она не владеет французским языком — правда, неплохо знает английский, турецкий и арабский, не обучена бальным танцам и изящным манерам, зато она может с завязанными глазами разобрать и собрать автомат Калашникова, и из этого автомата с сотни метров попасть в ростовую мишень. Она не может вести долгую пустопорожнюю беседу о погоде, зато не падает в обморок при виде крови, и весьма квалифицированно окажет первую помощь тем, кто в ней нуждается. Поэтому, не обессудьте, Сергей Максимилианович, и примите ее такой, какая она есть.

— Уважаемый Виктор Сергеевич, — сказал я, — Именно поэтому-то я влюбился в Ирину, что она не похожа на других. Она единственная и неповторимая. Она мой идеал, который я считал недостижимым, и думал что умру, так и не испытав радости жизни с любимым человеком. А насчет семьи профессионального военного… Так ведь и я тоже из такой семьи.

Мой дед по отцу был пасынком Наполеона Бонапарта. С юности отчим приучал его к войне, и деду тоже пришлось понюхать пороху. В числе прочих вице-король Италии и дивизионный генерал Эужен Богарне участвовал в походе Наполеона на Россию. И ему посчастливилось унести оттуда ноги. Российский император Александр I даже хотел сделать его императором Франции после отречения Наполеона.

Мой отец, Максимилиан Иосиф Евгений Август Наполеон Богарне, герцог Лейхтенбергский, будучи командиром кавалерийского полка Баварского королевства, в 1837 году отправился в Россию для участия в маневрах. Здесь он и познакомился с моей мамА — дочерью императора Николая I. Перейдя в российское подданство, отец дослужился до генерал-майора и командира 2-й гвардейской кавалерийской дивизии.

Сам я с рождения числился в лейб-гвардии Преображенском полку. Воспитателем моим был Владимир Николаевич Зубов, старший адъютант Генерального штаба. Мать в воспитании сыновей, а нас их было у нее четверо, не считая двух дочерей, придерживалась суровых методов своего отца и нашего деда, императора Николая Павловича. Нас не нежили, спали мы на походных кроватях, а летом на тюфяках, набитых сеном, и покрывались одним пикейным одеялом. После завершения образования я должен был начать службу в министерстве иностранных дел, но выбрал военную карьеру. Служил я в лейб-гвардии Конном полку. Дослужился до генерал-майора. Мой полк не должен был идти на войну, но я добился отправки на фронт…

Слушавший меня внимательно адмирал Ларионов одобрительно кивнул,

— Поступок достойный настоящего мужчины и офицера. Я думаю, что вы с Ириной составите хорошую пару. Дай Бог, чтобы ваши дети не посрамили память предков.

И еще я вот что хочу сказать вам, Сергей Максимилианович. Женившись на Ирине, вы тем самым входите в наше сообщество людей XXI века. То есть, как бы становитесь членом нашей большой семьи. А мы своих в беде не бросаем. Запомните — если вам, вашей супруге и вашим детям будет угрожать опасность, то вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь. А вы прекрасно знаете о наших возможностях.