Сразу после взрыва мины у «Гордого» в 3.32 «Урал» застопорил ход. Поняв, что «Гордый» обречен, а дальнейшее пребывание на минном поле с застопоренными машинами слишком рискованно, Н.И. Мещерский в 3.43 приказал командиру «Урала»: «Продолжать движение». Минзаг дал малый ход и прошел в полукабельтове мимо накренившегося на левый борт эсминца. С «Гордого» были слышны крики людей, просивших о помощи, но их перекрыл голос: «Не подходите, между нами мина». Одновременно слева был обнаружен силуэт шедшего самым малым ходом Т-215, и вскоре минзаг вступил ему в кильватер. В охранении шел один катер МО.

В 7.41 корабли встретили буксир ВМБ Ханко с лоцманом. В 8.46 14 ноября «Урал», Т-215 и два катера МО стали на якорь на рейде Ханко. Из трех крупных кораблей отряда только «Урал» дошел до цели. К борту «Урала» подошли два МО, на минзаг перешли спасенные моряки из экипажа «Гордого».

Командованием ВМБ Ханко было принято решение: не отправлять минный заградитель в сопровождении всего двух находящихся в базе БТЩ (Т-205 и Т-215), ждать прихода следующего эшелона. Командующий флотом одобрил это решение.

События у подорвавшегося «Сурового», оставшегося с двумя катерами МО на минном поле, развивались следующим образом. После доклада из поста энергетики и живучести об исправности правой машины корабль дал ход, но сразу сел пар. Отдали якорь. В результате подрыва через разошедшиеся швы затопило 1-ю машину, 3-е и 2-е котельные отделения, румпельное, механическую мастерскую, 3-й и 4-й кубрики. Крен 8º на левый борт продолжал медленно увеличиваться. Во 2-м котельном отделении сразу после взрыва возник пожар, который, несмотря на принятые меры, до последнего момента не был ликвидирован. Тем временем ветер засвежел до 5 баллов, поэтому во избежание дрейфа на минное поле было приказано стать на якорь. Рядом с «Суровым» на якорь стала подводная лодка Л-2.

Экипаж включился в борьбу за живучесть корабля. Удалось поднять давление в котле № 4, запустить турбогенератор и дизель-генератор во 2-м машинном отделении, однако турбины не проворачивались. Шансов восстановить ход не было. Работавшие помпы не справлялись с поступающей водой.

Убедившись, что корабль в безнадежном состоянии капитан 2-ю ранга В.М. Нарыков отдал приказ командиру эсминца; «Ожидать БТЩ и с приходом последнею снять людей, корабль утопить». Сам же, пересев на катер МО-409, в 1.39 пошел на присоединение к отряду. Через 30 мин. за кормой катера услышали два сильных взрыва. Командир отряда считал их дополнительным подрывом «Суровою» и, учитывая, что у борта последнего остался всего один катер МО, возвратился к эсминцу. Впоследствии выяснилось, что это подорвалась Л-2. Ветер усилился до 6 баллов, она застопорила дизеля, и ее сдрейфовало на заграждение.

К «Суровому» подошел МО-409 с командиром отряда. Командир эсминца доложил В.М. Нарыкову о серьезных повреждениях в корпусе и пожаре в кочегарке. Ликвидировать пожар можно только затоплением отсека Своим ходом корабль идти не может, а на буксире вести некому. В.М. Нарыков приказал подготовить эсминец к затоплению, а катерам — к приему людей. При подходе к эсминцу с МО-402 в темноте не заметили, что с палубы «Сурового» футштоками отталкивали плавающую мину, проводя ее за корму. Командир катера Власов дал полный ход вперед, право на борт. При повороте катер кормой разбил спущенную с эсминца шлюпку, но мину обошел МО-402 принял около 70 человек. В это время сигнальщики обнаружили два неизвестных корабля. На эсминце сыграли боевую тревогу. Но это шли тральщики.

Около 5.00 к «Суровому» подошли Т-211 и Т-217. К этому времени крен достиг 12°. Учитывая это, командир эсминца капитан 2-го ранга М.Т. Устинов отдал приказ личному составу покинуть корабль. К 5.21 весь оставшийся экипаж эсминца перешел на Т-211. Т-217 было приказано снимать команду с Л-2, что им выполнено не было. Подойдя к лодке, тральщик не мог подать швартовы, так как на палубе Л-2 не было ни одного человека. Вторично Т-217 на волне не смог подойти вплотную к лодке. Но об этом командир дивизиона узнал только после прихода на Гогланд. Перед уходом с корабля подрывной партией на эсминце заложены глубинные бомбы под 1-й торпедный аппарат и в районе 2-го погреба. Открыты все кингстоны. В 5.23 последовало два сильных взрыва, эсминец погрузился носом и затонул в точке Ш=59º44,3', Д= 25°05,9'.

Так вспоминал этот трагический момент командир катера МО-409 Федоров: «Издали мы смотрели на красавца Балтики, и сердце болело. “Суровый” словно лебедь покачивался на черных волнах. Этот корабль мог бы еще воевать, а его пришлось губить. Невольно хотелось крикнуть: “Не взрывайте, пусть в бою погибнет!” Но мы молчали… От первого взрыва “Суровый” лишь вздрогнул и слегка накренился. Не желал тонуть. Через две минуты второй взрыв. “Суровый”, словно живое существо, вздохнул последний раз и начал погружаться. Вскоре воды Балтики сомкнулись над ним» (П. Капица. С 183).

В 5.42 тральщики направились к Гогланду, идя без тралов 16-узловым ходом В 10.00 два БТЩ и два катера — МО-402 и 409 — под командованием В.М. Нарыкова прибыли на Гогланд, а в ночь на 15 ноября перешли в Кронштадт для ремонта.

С «Сурового» было спасено 230 человек, с БТЩ-206 — 21 человек, с подводной лодки Л-2 — 3. На Л-2 погиб ее штурман — известный флотский поэт Алексей Лебедев. Все спасенные на тральщиках и катерах доставлены на Гогланд.

Кроме того, в 23.00 14 ноября на Гогланд пришла под парусами шестерка с «Гордого» с 11 краснофлотцами под командой командира БЧ-2 старшего лейтенанта Н.В. Дутикова.

Шедшую совместно с отрядом подводную лодку М-98 после подрыва эсминца «Суровый» больше не видели, и судьба ее осталась неизвестной.

После ухода 4 ноября с Ханко второго конвоя наступила зловещая пауза. Гарнизон был уменьшен на пятую часть, 60 орудий отправлены в Ленинград. Началось уничтожение объектов базы, железнодорожного подвижного состава и автотранспорта, а корабли не шли. Командование базы знало о выходе отрядов М.З. Москаленко, затем В.М. Нарыкова, но только спустя 10 суток после ухода второго конвоя на Ханко прибыл один «Урал».

Об этом периоде генерал Кабанов вспоминал: «Где-то в глубине моего сознания копошилась мысль: а вдруг иссякнут у флота возможности продолжить эвакуацию?

Надо как-то заранее продумать и такую, самую тяжкую вероятность, куда, как, на чем тогда уходить, как обезопасить оставшиеся части, как действовать…

Ясно, в расчете и на такое осложнение нужно сохранять на полуострове самые боеспособные части. Все худеющий, но кулак, способный самостоятельно пробиваться из глубокого тыла к линии фронта. Не придут корабли — придется, возможно, пробиваться на эстонский берег по льду, зимой. Значит, часть танков и автомашины следует сохранить, хоть бензина у нас очень мало. Сохранить до последнего мгновения на любой вариант прорыва с боем — по льду или но суше.

Мы сообща обсуждали и такой вариант. Пробиться через Финляндию к своим — дело безнадежное. Во-первых, если мы и разгромим противостоящую нам группировку финнов, то путь дальше осложнит водная преграда у города Таммасаари. Ну, а еще дальше — густонаселенная Южная Финляндия. Почти шестисоткилометровый марш по южному берегу Финляндии, берегу самому обжитому и населенному, пожалуй, неосуществим. Зная, как воюют финны на фронте, я был уверен, что 10 — 12 тысяч человек без артиллерии, с небольшим количеством танков, не смогут дойти до своих.