Все остальное время он старался спать или согревался бегом на месте и отжиманиями от цементного пола. И с каждым днем чувствовал как уходит жизнь.

* * *

Однажды утром дверь с лязгом открылась и вертухаи волоком втащили в камеру полубесчувственное тело. Когда арестант со стоном перевернулся на спину, Лях узнал его. Это был Сынок, с которым Лях во время первой отсидки познакомился в предзоннике "Силикатной". Тот тоже его узнал. Лях помог ему сесть. Сынок, судя по всему, был то ли болен, то ли сильно избит.

— Вот и свиделись. Откуда ты? — спросил Лях.

— С Новоуральской. С Сучьего транзита.

— И я оттуда. Люди говорили, человек с малявой шел, да не дошел. Это не ты был?

Сынок махнул рукой.

— Теперь уж что скрывать? Я.

Лях решил тоже открыться.

— Я тоже маляву принес. Только не знаю, кому отдать.

— Кому надо к тебе сам подойдет. Что в маляве?

— Прогон. В нем Лорда гадом объявили, — понизив голос, сказал Лях.

— И я с тем же. Здесь, на месте, убедился. Все верно. Он власть забрал. Грев, что на братву идет, на себя тратит. Сам апельсин-лаврушник, масть пиковая, и вся пристяжь у него из лаврушного зверья. Честных арестантов по кондеям щемит, с ментами снюхался. Одно слово, окончательно ссучился.

— Как же Медведь его терпит? — удивился Лях. — Он, похоже, мент крутой.

Сынок усмехнулся через силу.

— Медведь его и поставил над братвой. Ему лишь бы план из мужика выколачивать, а кто и как это сделает — без разницы. Кроме того, Медведь ГБшных стукачей боится. У самого рыло в пуху по самые гланды. А Лорд по своим каналам их отслеживает. Он и меня в ГБшники записал, потому Медведь и купился. Запрессовали в лучшем виде. Отхожу я, Лях. Не сегодня-завтра хвоста нарежу.

Лях снял валенок и подложил другу под голову.

— Где тебя так уделали?

— Сначала сам Лорд своей палкой окучил. Потом Папа Карло, сука, поработал. А с ним четверо отморозков из "шерстяных". Они у Лорда вроде быков в охране. Отмячили, твари. С верхней шконки, с пальмы, копчиком на цементный пол кинули. Все нутро отбили. Думали — маляву в непаленом гашнике везу. А она в кармане была, в пленку закатанная. Когда вшивник меняли, я ее в рот перекладывал. Вот она, сохрани…

Сынок отключился. Лях нащупал в его руке заклеенную в целлофан крохотную записку.

Ночью Сынок бредил. Потом разбудил Ляха и попросил:

— Ты только маляву доставь по месту. Я все одно не жилец. Меня эти суки опустили по полному беспределу, а опущенным я жить не буду.

А утром оказалось, что Сынок покончил с собой. Приподнял тяжелую шконку и опустил себе на голову, засунув ее предварительно в щель между шконкой и опорой.

* * *

Результатом более чем двухнедельного пребывания Ляха в карцере стала тяжелая пневмония. С этим диагнозом его поместили в санчасть.

— Еще пару таких ходок, и прощайся с почками, — пошутил его сосед по палате. — Злобный паралич обеспечен. К тому же доктора, лепилу нашего, замочили. Лечить, все одно, некому.

Сам сосед ожидал решения на отправку в областную больничку для проведения сложной операции — сведения татуировок. Сделаны они были на самых видных местах. На шее, чуть ниже затылка, красовалось: "Крови нет, менты попили". На лбу значилось: "Медведь — палач и фашист". Спину украшало письмо генеральному прокурору с перечислением фамилий и званий администрации зоны, а также все их преступления. Список дублировался на животе с припиской: "Пособники убийц". Что делать с этой ходячей галереей, не знал никто.

Лях время от времени впадал в забытье. Когда он очнулся в очередной раз, то обнаружил, что соседа уже увезли. На его койке сидели двое и разговаривали вполголоса. Лях узнал голоса. Один принадлежал Лорду, другой — полковнику Медведю.

— У меня на хате говорить опасно, у тебя тоже, а здесь никто не услышит, — объяснял Лорд.

— А этот? — начальник зоны подозрительно обернулся и поглядел на койку Ляха. Тот не подавал признаков жизни.

— Он неделю в отключке. Жар. Не сегодня-завтра загнется.

— Так ты выяснил, кто у нас засланный казачок? — прорычал Медведь. — Что это за агент "Зет" такой долбанный? Эх, не надо было доктора валить!

— Точно в цвет, начальник, — согласился Лорд. — С лепилой децал обфоршмачились. Кто же знал, что он таким крутым окажется? Длинный, нескладный. В натуре — Паганель голимая. Опять же Папа Карло твой перестарался. Но я и без него знаю, что на зоне готовится бунт.

Он понизил голос и Лях не заметил как и в самом деле заснул. Проснулся он почти здоровым. Отсутствие питания, покой и свежий воздух сквозняков позволили организму самому справиться с болезнью.

Поздно вечером в палату заглянул вислоухий звереныш из пристяжи и поманил Ляха:

— Эй, ара, пашлы со мной. Лорд зовет.

Лях поднялся с койки и направился в палату, занимаемую вором. За стенкой кто-то громко стенал.

— Что там? — спросил Лях у шестерки.

Тот только усмехнулся и махнул рукой.

— А, ерунда. Сегодня утром новый доктор одному петуху "капусту" с заднего "туза" срезал. Главный врач запретил на таких наркоз тратить. В воспитательных целях. Этот пидор во время операции орал как баран в лесу! На улице Медведь как раз развод проводил, так всю зону под окнами маршировать заставил, чтобы все слышали.

Лорд делал вид, что смотрит хоккей, хотя на самом деле с нетерпением ждал Ляха. Когда тот вошел, скороспелый вор обернулся к гостю и широко улыбнулся:

— Какие люди! Проходи, дорогой, присаживайся. Сейчас замутку чифиря сообразим. У меня чай — настоящая "индюшка". А можно и "росомахи" замутить, спирт имеется.

— Благодарю, только хреново мне еще. Ничего в горло не лезет.

Лях присел и молча стал ждать главного. Лорд завел базар ни о чем. В разговоре он все ходил кругами, пытался выяснить, что именно Лях знает о сходе. Но тот отмалчивался, делал вид, что плохо себя чувствует. Наконец Лорду надоело тянуть и он доверительно сообщил Ляху.

— Тут некоторые гонят, что Лорд ссучился. Пурга это. Я Медведю всю дорогу горбатого леплю. Он думает, что крутит мной, а на самом деле все наоборот. Я вижу, ты пацан надежный. Дело у меня к тебе будет.

— Какое? — равнодушно поинтересовался Лях.

— Зону поднять. Ты сможешь. Заодно и авторитет свой поднимешь. А я тебе потом помогу откороноваться.

"Знаем мы как ты поможешь. Петушиным гребешком наградишь", — с презрением подумал Лях, но виду не подал.

— Меня Медведь обещал в кондее сгноить, — сказал он.

— Не трухай, — вальяжно осклабился Лорд. — В следующий