На улице шел мелкий дождь.

Они втроем шли по улице Сан-Николас в направлении площади Майор.

– Вы пойдете теперь в контору Синтаку? – спросила Риэ.

Рюмон взглянул на часы. Было начало седьмого.

– Я хотел бы сначала повидать Хоакина эль Оро.

– Хоакина? Вчерашнего кантаора?

– Да, его. Мне нужно кое о чем расспросить этого старика.

– Насчет кулона, да? – задал ему вопрос Кадзама.

Рюмон внимательно посмотрел на него. Хотя с первого взгляда казалось, что Кадзама был простоват, на самом деле он был довольно проницателен.

– Именно. Помнишь, вчера Хоакин забормотал какую-то ерунду, как только увидел мой кулон. Мол, это мой, верни. Я хочу понять, в чем тут дело. Мне кажется, это он не просто спьяну.

– А что, у вашего кулона какая-то необычная история?

Не сбавляя шага, Рюмон вытащил висящий на груди кулон.

– Мне он вообще-то достался от матери, но выходит, что совершенно такой же кулон, или очень на него похожий, был у Сато Таро.

Риэ удивленно взглянула на него:

– Неужели? Интересно, какая же между ними может быть связь?

– Я и сам не знаю. Но, может быть, Хоакин сможет что-то прояснить. Адрес старика вроде бы есть в «Лос Гатос» – так он мне сказал.

– Я, между прочим, знаю, как найти Хоакина, – проговорил Кадзама. – Хотите провожу?

Когда они вышли к проспекту Майор, начался ливень.

Пришлось пережидать в первом попавшемся кафе. Усевшись за столиком, они заказали кофе.

– Разрешите узнать, какие у вас планы на сегодня? – спросил Рюмон у Риэ. – Синтаку не иначе как собрался ужинать всей компанией, и, если вы не против, мы могли бы встретиться попозже.

– Я, пожалуй, не смогу. За обедом порядком переела. Вы лучше угостите вместо меня Кадзама.

– Жалко. Я был бы очень рад, если бы мы вместе поужинали – и вы, и моя подруга Кабуки.

Риэ сделала игривые глаза:

– Вы с Синтаку все никак ее не поделите, не так ли?

Ее слова попали в самую точку, но Рюмон постарался не выдать своего замешательства.

– А я и не думал, что это так заметно. Рано или поздно дойдет и до драки, не сомневайтесь, – ответил он шутливым тоном.

В этот момент в кафе вошел человек в твидовом пиджаке.

Это был следователь Барбонтин. Он стряхнул с одежды капли дождя и посмотрел в сторону их столика, затем направился прямиком к ним и молча сел рядом с Рюмоном.

– Рассказывай, что тебе понадобилось в Ассоциации отставных солдат Иностранного легиона, – не утруждая себя приветствиями, обратился он к Кадзама.

Тот криво усмехнулся:

– Ой, а я вас совсем не заметил. Вы, выходит, следили за мной все время после того, как выпустили?

– Еще бы. Ты, что же, думал, что так легко отделаешься? Ну, отвечай.

– Позвольте объяснить, – вмешался Рюмон. – Мне нужно было по моим делам идти в эту Ассоциацию, и Кадзама просто составил мне компанию. У него самого к ним не было никакого дела.

Барбонтин перевел взгляд на Рюмона:

– По каким еще делам?

Рюмон вкратце рассказал ему о своих розысках, сделав ударение на том, что Кадзама ходил в Ассоциацию всего лишь в качестве его спутника.

– А что, – обратилась к следователю Риэ, – поход в Ассоциацию может быть как-то связан с убийствами Ибаррагирре и Понсе?

Барбонтин опустил глаза:

– Как вы наверняка знаете, Иностранный легион – уцелевший кусок старого режима. Особенно эти отставные военные, они на девяносто девять процентов – ярые приверженцы франкизма.

– Ну и что? – спросила Риэ.

– По их понятиям, экстремисты из ЭТА – зло, которое надо искоренить во благо родины. Поэтому вполне возможно, что они снабжают борющийся с ЭТА отряд ГАЛ оружием или даже людьми. С другой стороны, для ЭТА Иностранный легион – такой же смертельный враг, как и ГАЛ.

На лице Риэ мелькнула улыбка.

Повернувшись к Кадзама, она проговорила, намеренно не переходя на японский:

– Ну, теперь уже весь сюжет понятен. Не иначе как господин следователь подозревает, что ты ходил в Ассоциацию Иностранного легиона, чтобы подложить в здание бомбу.

У Кадзама глаза сделались круглыми.

Барбонтин затушил в пепельнице сигарету.

– Я этого не говорил. Но вполне возможно, что Кадзама использовал вас, чтобы провести рекогносцировку.

– Хватит вам фантазировать. Лучше объясните мне вот что: о чем мог говорить майор Клементе с главой секретариата Ассоциации как раз перед нашим приходом? Если вы следили за нами, вы наверняка видели, как он выходил из здания.

Барбонтин изменился в лице.

– Майор Клементе? Я его не видел. На улицу Сан-Николас из здания вообще никто не выходил. Уверен на сто процентов.

– Значит, он вышел на другую улицу. Вам не приходило в голову, что это он связан с Иностранным легионом и ГАЛ? Хоть на одно мгновение?

Барбонтин некоторое время не сводил с Риэ глаз. Потом медленно поднялся и, не сказав ни слова, ушел.

Маталон вышел из своего тайного убежища на улице Гвадалквивир.

Сделав одну пересадку на метро, он доехал до станции «Гойя».

Поднявшись наверх, свернул на улицу Принсипе де Варгара и некоторое время шел по ней на север. Сеял мелкий дождь.

Эта довольно длинная улица тянулась с севера на юг и раньше называлась проспектом Генерала Молы.

Мола был одним из военных, которые вместе с Франсиско Франко подняли восстание против республиканского правительства. После смерти генералиссимуса Франко в 1975 году практически все улицы, названные в честь правых политиков и военных, были либо переименованы заново, либо им вернули довоенные названия.

По обеим сторонам улицы стояли старые здания. Маталон находился в одном из престижных районов города.

Он вошел в нужный ему дом. Слева от входа он увидел просторное помещение, которое в былые времена использовали для карет. Сейчас это помещение, по-видимому, отвели под гараж.

Поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, Маталон направился к двери в глубине здания. Дверь была крепкая, дубовая. Он нажал на кнопку и сделал пять коротких звонков.

Через некоторое время дверь открылась, и одетый в халат Михаил Жаботин пригласил Маталона в дом. Он провел гостя по потертому, но совершенно очевидно дорогостоящему ковру в гостиную.

Они сели в кресла друг напротив друга.

На стенах были развешаны старые гобелены и картины Сулоаги.[81]Письменный стол с инкрустацией и торшер, многие части которого были сделаны из мрамора, выглядели вполне старинными.