Когда послышались аплодисменты, Чудакулли посмотрел вдоль стола на Думминга, который помахал чудометром, покачал головой и пожал плечами.

Тогда аркканцлер повернулся к Натту, отвел его за пределы слышимости и для вида пожал руку.

– Ловко проделано, мистер Натт. Только один вопрос. Вы обошлись без волшебства, иначе мы бы поняли. Как вы это проделали?

– В первую очередь спасибо гномьей алхимии, сэр. Той, настоящей. Так гномы зажигают огромные люстры в пещерах под Бонком. Я выяснил это посредством проб и размышлений. Все фитильки свечей соединины черными хлопковыми нитями, которые сплетены в одну, едва заметную в воздухе. Эта нить пропитана составом, который, высохнув, горит очень активно и быстро. Я вывел слегка измененную формулу, которая ускоряет процесс горения, превращая нить даже не в пепел, а в газ. Это вполне безопасно. Составом обработаны только кончики фитилей, сэр, поэтому они горят как обычно. Вас наверняка заинтересует тот факт, сэр, что пламя распространяется мгновенно с точки зрения человеческого восприятия. Более двадцати миль в секунду, по моим подсчетам.

Чудакулли умел хорошо разыгрывать непонимание. Нельзя регулярно иметь дело с Витинари, не умея при необходимости придавать лицу тупо застывшее выражение. Но сейчас даже стараться не пришлось.

Натт явно встревожился:

– Я не сумел принести пользу, сэр?

– Что? А. Э… – Чудакулли слегка оттаял. – Прекрасно, Натт. Молодчина. Послушай… как ты раздобыл ингредиенты?

– О, в подвале есть старый алхимический кабинет.

– Хм. Спасибо еще раз, – сказал Чудакулли. – Но как глава университета, я прошу тебя никому не рассказывать об этом изобретении, пока мы еще раз его не обсудим. А теперь извини, мне нужно вернуться к гостям.

– Не беспокойтесь, сэр, я позабочусь, чтобы формула не попала не в те руки, – пообещал Натт и ускользнул.

«Да, только твои руки и есть не те», – подумал Чудакулли, возвращаясь к столу.

– Впечатляющая картина, – сказал Витинари, когда аркканцлер сел. – Не ошибаюсь ли я в своем предположении, Наверн, что мистер Натт, к которому ты обратился, и есть тот самый мистер Натт?

– Да, да. Смышленый парнишка.

– И ты позволяешь ему заниматься алхимией?

– Это была его собственная идея.

– И все это время он стоял рядом с нами?

– Очень сообразительный юноша… Какие-то проблемы, Хэвлок?

– Нет-нет. Никаких, – ответил Витинари.

Гленда признала, что зрелище действительно получилось потрясающим, но, наблюдая за происходящим, она чувствовала на себе взгляд миссис Уитлоу. Теоретически действия Гленды должны были впоследствии вызвать фейерверк иного рода, но она знала, что этого не произойдет. Она надежно спрятала невидимую дубинку. И вдобавок думала сейчас о другом.

Как бы ни были тупы, упрямы и беспечны ее соседи, защищать их интересы, как всегда, приходилось Гленде. Эти люди оказались в ситуации, которой не понимали, поэтому работать головой должна была она. Гленда задумалась об этом, поскольку, пробираясь между столами, слышала отчетливое побрякивание – и, разумеется, количество серебра на столах успело заметно сократиться. Внимательно понаблюдав несколько секунд, она встала за спиной у мистера О’Столлопа и без всяких церемоний вытащила из кармана его куртки три серебряные ложки и вилку.

Он резко развернулся, и у него даже хватило совести слегка смутиться, когда он увидел Гленду.

Ей даже не пришлось открывать рот.

– У них и так серебра хоть завались! – возмутился он. – Кому тут нужны все эти ножи да вилки?

Гленда сунула руку в другой карман куртки и извлекла три серебряных ножа и солонку.

– Да их же тут полно! – продолжал О’Столлоп. – Вот я и подумал: они даже не заметят, если одна штучка пропадет…

Гленда уставилась на него. Позвякивание исчезающего со столов серебра звучало чуть слышно, но вот уже некоторое время было непременным компонентом обеденного шума. Она наклонилась, так что их лица разделяло не более дюйма.

– Мистер О’Столлоп, по-моему, вы сейчас делаете именно то, что ожидает от вас Витинари.

Он побледнел. Гленда кивнула.

– Умный поймет с полуслова, – сказала она.

Полслова распространились быстро. По пути Гленда с удовольствием слышала, как у нее за спиной от стола к столу вновь разносилось позвякивание, по мере того как из карманов быстро извлекали серебро и возвращали его на скатерть. Легкий звон летал над столами, как звук волшебных колокольчиков.

Гленда улыбнулась и заспешила дальше бросать вызов всему на свете. По крайней мере, всему, чему она смела бросить вызов.

Патриций Витинари встал. По какой-то необъяснимой причине он не нуждался в фанфарах. Никаких «давайте отложим вилки», «позвольте привлечь ваше внимание» и «встаньте, дабы». Он просто поднялся, и шум стих.

– Господа, спасибо, что пришли. Разрешите поблагодарить вас, аркканцлер Чудакулли, как гостеприимого хозяина. Также да будет мне позволено воспользоваться возможностью и успокоить вас. Насколько я знаю, разошелся слух, что я настроен против игры в футбол. Этот слух страшно далек от истины. Я благосклонно настроен по отношению к старинной игре и, право же, буду только счастлив, если она наконец выйдет из затхлых закоулков забвения. Более того, поскольку мне известно, что у вас есть собственное расписание матчей, я предлагаю создать лигу основных команд, которые будут доблестно бороться за золотой кубок…

Послышались одобрительные возгласы пивного толка.

– …или, может быть, лучше сказать – позолоченный…

Снова возгласы и смех.

– …в связи с недавно обнаруженной старинной амфорой, известной как «Подножка», которую, я полагаю, все вы видели?

Общее хихиканье.

– А если не вы, то, несомненно, ваши жены.

Тишина, за которой по залу прокатилась волна хохота. Как и у всякой волны, на гребне ее было немало пены.

Гленда, прячась среди служанок, была одновременно потрясена и унижена – иными словами, испытывала весьма противоречивые чувства. Значит, патриций и впрямь что-то задумал. А они принимают это за чистую монету и глотают наживку. То есть пиво.

– Никогда раньше такого не видел, – сказал стоявший позади нее официант.

– Чего именно?

– Чтобы его светлость пил. Он даже вино не пьет.

Гленда взглянула на тощую фигуру в черном и произнесла как можно отчетливее:

– Когда ты сказал, что он не пьет вино, ты имел в виду, что он не пьет вино или что он не пьет вино?

– Он вообще ничего не пьет! Это же патриций Витинари. У него везде уши.

– Я вижу только два, и он, на свой лад, довольно красив.