– А позвольте вас «подстрелить», господин хороший!

Голос раздался откуда-то сзади, и Агасфер, не оборачиваясь, нащупал рукоятку маузера, заткнутого за ремень брюк на правом бедре. Однако, обернувшись, он узрел всего-навсего добродушно осклабившегося оборванца, протягивающего за мелочью ладонь лодочкой.

Услыхав через несколько шагов про дозволение «подстрелить», Агасфер за маузер больше хвататься не стал, но полушутя-полусерьезно, вручая гривенник, предупредил:

– Что это у вас тут за присказка такая – «подстрелить»? Да еще сзади норовите подкрасться… Новый человек, не разобравши, и всерьез ведь этакое принять может!

– А по мне, господин хороший, дык хоть и всерьез пальнешь! – беззаботно ответил оборванец. – Чем такая жизня, может, лучше и смерть!

– Но ты же не на хлеб просишь! – Агасфер быстро оценил синюшность и одутловатость лица, характерный запах перегара. – На водку! Разве нет?

– На нее, родимую! – не стал ломаться оборванец.

– А поговорить за такую жизнь? – предложил Агасфер. – Вон кабак, пошли – штоф тебе возьму, коли интересным разговор выйдет!

– А об чем балакать станем? – оживился оборванец. – Об жизни?

– И «об жизни», и о Соньке Золотой Ручке, если что интересное про нее и ее свиту знаешь…

– Об Соньке не стану! – оборванец резко остановился, поглядел на Агасфера уже не пьяным, а тоскливым взором. – Сонька и есть Сонька. И тебе, господин начальник, ни к чему антирес проявлять!

– Пошли-пошли! – Агасфер крепко взял оборванца за рукав. – Вещицу одну хочу в залог кабатчику сдать – и робею, непривычен! А ежели ты поможешь – «слам» пополам!

– Ну, пошли тогда… А что за вещица?

Агасфер вынул из кармана портсигар, а из него – крохотный золотой самородок, коим разжился еще в Иркутске. Портсигар, под жадным взглядом оборванца, небрежно сунул обратно в карман сюртука.

– Золото?! – перешел отчего-то на шепот оборванец. – Откель?

– А тебе не все равно? Ну, назову я, допустим, речку Лангери…

– Спрячь! Пошли! Пополам, говоришь? Смотри, начальник, не обмани! Грех на тебе большой будет!

В кабак оборванец вошел выпрямившись, с достоинством. Низкая избенка с окнами-щелями была почти пустой, только пропитанной кислыми водочными ароматами.

– Трофима покличь! – по-хозяйски распорядился оборванец половому, лениво гоняющему метлой стружки по полу. – Да штоф пока принеси. Редьки, капусты…

Половой открыл было рот, чтобы ответить руганью, однако, оценив чистую одежду спутника оборванца, спорить не стал. Прислонил метлу к стене и нырнул за прилавок.

– Ты садись пока! – перехватив инициативу, распорядился оборванец. – Щас скажу, чтоб скатерть принесли!

Половой и впрямь принес нечистую белую тряпицу, расстелил перед Агасфером и его спутником, поставил на тряпицу водку и две миски с соленой редькой и капустой и замер рядом, то ли ожидая дальнейших распоряжений, то ли приглядывая, чтобы посетители не мотнули в двери со штофом, «скатертью» и прочей добычей. Через малое время, зевая, из-под прилавка вынырнул костистый мужик со стрижкой под горшок, в господском жилете, молча сел напротив гостей, уставился на гостей мутноватым взглядом.

– Покажь Трофиму вещицу свою! – прошептал половой.

На свет божий снова явился маленький самородок. Не дотрагиваясь до него, Трофим через плечо распорядился принести кислоту. Положил самородок в ложку, капнул кислотой, перевернул спичкой, поднял глаза уже на Агасфера:

– Есть еще? Нету? Два с полтиной дам, не более. Штоф не в счет, – зевнул Трофим, пряча самородок в спичечный коробок.

– Десятку, не меньше! – тихо поправил Агасфер. – Или обратно давай!

– Грамотный? – сощурился Трофим. – Ладно, четыре целковых жертвую!

– Десятку! – Агасфер встал. – Или «рыжик» обратно подавай!

– Какой такой «рыжик»? – удивился кабатчик. – Проша, ты видел? Нахальничают гости! Пятерик обронили, на пару целковых наели-напили…

Закончить он не успел. Агасфер выхватил маузер, выстрелил так, что пуля пошевелила жидкую шевелюру кабатчика, а за его спиной что-то звонко разбилось. Тот вжал голову в плечи, однако встать ему Агасфер не дал: левой, «железной» рукой не в полную силу ударил в нос снизу. Грохнул протезом по столу:

– «Рыжик»! – Прижав маузер подбородком к груди, протянул здоровую руку, раздавил протянутый спичечный коробок и неторопливо положил самородок обратно, в свой портсигар. Повернулся к застывшему в ступоре оборванцу: – Пошли отсель, друг! Плохо нас тут встречают!

Подхватил пистолет, крутнул его за скобу на пальце и неторопливо сунул снова на пояс.

Кабатчик догнал их у входа. Утирая подолом рубахи кровь из носа, прогнусавил:

– Прощения просим, господин хороший! Ошибочка вышла-с! Может, пройдем в чистую комнатку, поговорим ладком?

Подумав, Агасфер ответил:

– Веди, убогий! Только учти: второй раз шутить не стану, «тыкву» расколю напополам!

– Тока без этого! – кивнул на оборванца кабатчик.

– Хорошо. Ты, друг, ешь-пей в свое удовольствие, я сейчас вернусь!

Агасфер нырнул вслед за кабатчиком под прилавок, свернул в низкую дверь и оказался в чистой комнате. Смятая кровать, господские стулья вдоль стен, занавесочки и кружевные салфетки-скатерочки. Хмыкнув, он по-хозяйски уселся за стол, на котором появились полбутылки шустовского и тарелка с печеньем.

Хозяин, уняв кровь из носа, почтительно присел на краешек стула напротив, глядя на Агасфера с восторгом.

– Прощения просим! – повторил он. – Не говорил мне никто, что на «Ярославле» такие люди прибыли-с! Пистоль-то какой у вас – не чета нашим револьверишкам! Мериканский, поди?

– «Рыжики» купишь? – не обращая внимания на болтовню кабатчика, спросил Агасфер.

– Смотря скока, – осторожно ответил тот. – Может, и капиталов моих не хватит…

Агасфер достал портсигар, высыпал на пустое блюдечко с десяток самородков. Портсигар неторопливо упрятал обратно.

– Две «катеньки»[73] за все – забирай! Знаю, что больше стоит, да времени в обрез! Без торговли!

Кабатчик трясущимися пальцами перебрал дюжину самородков, прикинул вес – тянуло «катеньки» на три с половиной. Надо брать! Заглянул в глаза Агасферу:

– Я бы и больше по такой цене взял, господин хороший, – не знаю, как звать-величать!

– Пока и этим обойдешься! Так берешь?

Кабатчик обеими руками взял блюдечко, унес в смежную комнату. Погремел чем-то, пошуршал, вынес две сторублевые ассигнации, почтительно подал продавцу. Агасфер встал и, не прощаясь, направился к выходу.