На Юго-Западном фронте из 1 007 423 избирателей 463 000 (41%) отдали голоса эсерам, а 300 000 (31%) — большевикам. На Румынском фронте (1 128 600 имевших право голоса) за эсеров проголосовали 679 400 (60%) человек, а за большевиков — 167 000 (15%). Необходимо отметить, что значительной антибольшевистской силой здесь, помимо меньшевиков и эсеров, было украинское национальное движение. Соединенные силы украинских социалистов собрали примерно шестую часть голосов избирателей.

На самом отдаленном фронте — Кавказском — политическая обстановка в целом была такой же, как на Юго-Западном и Румынском, что принесло победу эсеровской партии. Из 420 тыс. избирателей ей отдали предпочтение 360 тыс. (69,6%), а большевикам — 60 тыс. (18,4%).

Если учесть голоса фронтовиков, отданные за национальные партии, стоявшие близко к платформе эсеров, в общей сложности превысившие 750 тыс. на четырех фронтах (без Кавказского), то получится, что большинство солдат действующей армии поддерживали эсеров. Так, из общего количества фронтовиков, участвовавших в выборах (4 479 085 человек), по нашим подсчетам, в основном за эсеров, а также за меньшевиков и национальные социалистические партии проголосовало 2 741 698 избирателей (61,2%), а за большевиков — соответственно остальные 1 737 387 (38,8%). Как видим, последние собрали в действующей армии голосов намного больше, чем по стране в целом (напомним, 24, 6%).

Позже, в декабре 1919 г., в статье «Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата» Ленин, обратившись к итогам голосования в действующей армии, сделал вывод: «большевики получили немногим менее, чем эсеры. Армия была, следовательно, уже к октябрю — ноябрю 1917 года наполовину большевистской». Однако приведенные выше цифры говорят о другом.

Почему же действующая армия не отдала в большинстве голоса большевистской партии? Современник тех событий видный эсеровский лидер, один из организаторов партийной работы в действующей армии Б.Ф. Соколов считал: «Были, однако, серьезные причины, почему победа осталась именно за эсерами. Победа не только на фронте, но и почти по всей стране. Две причины…

Первая — это то, что крестьянско-солдатская масса — я говорю о выборах в армии — считала партию социалистов-революционеров своей, крестьянской. Ее убеждало в этом то обстоятельство, что список № 1 был общим от Совета крестьянских депутатов и от армейских социалистов-революционеров. А то, что эсеры больше всего и любовнее всего беседовали о земельном вопросе и о крестьянских делах, говорило солдатам о правильности их мнения.

Голосуя за партию социалистов-революционеров, солдаты-крестьяне считали, что голосуют за свою партию.

Вторая причина стояла в непосредственной связи с предыдущей. Благоприятная почва позволила весьма широко и полно развить партийную работу в армии. Уже с апреля месяца мы начали готовиться к выборам, поставив себе неотложной задачей организацию непременно во всех, даже в самых малых, воинских частях партийных ячеек. Эта организационная работа дала чрезвычайно продуктивные результаты во время выборной кампании».

Действительно, в то время (конец октября — середина ноября), когда местные армейские эсеры всецело занимались предвыборной агитацией, большевикам приходилось вести ожесточенную борьбу за власть в действующей армии. Они создавали военно-революционные комитеты, ставили командование под их контроль, смещали комиссаров Временного правительства и заменяли их советскими, проводили на фронте первые декреты новой власти — о мире, земле, демократизации, демобилизации и многое другое. Иными словами, для серьезной агитации за своих кандидатов в Учредительное собрание у большевиков просто не хватало ни людей, ни времени. К тому же, напомним, еще с весны 1917 г. большевистское руководство отдавало предпочтение советам, являвшимся, как оно заявляло, органами «революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства», рассматривая Учредительное собрание как буржуазную форму государственности.

Тем временем в Брест-Литовске продолжались мирные переговоры советской делегации с представителями стран германского блока. К концу января германская сторона начала вести переговоры в безапелляционном тоне, хотя ультиматума не предъявляла. Однако глава советской делегации Л.Д. Троцкий 28 января, как известно, выступил с декларацией о том, что Советская Россия войну прекращает, армию демобилизует, а мира не подписывает. В тот же день без согласования с Совнаркомом он послал телеграмму Верховному главнокомандующему Н.В. Крыленко, в которой потребовал немедленно издать приказ по действующей армии о прекращении состояния войны с державами германского блока и о демобилизации русской армии. Крыленко, также без ведома советского правительства, рано утром 29 января издал и отправил на все фронты телеграмму с соответствующим приказом, и вскоре ее содержание стало известно солдатам. Узнав о случившемся, Ленин предписал Ставке немедленно отменить принятое без его санкции распоряжение.

Германская сторона заявила, что неподписание Советской Россией мирного договора автоматически влечет за собой прекращение перемирия, после чего советская делегация покинула Брест-Литовск, оставив там своего представителя А.А. Самойло. 16 февраля глава германской делегации генерал-майор М. Гофман уведомил последнего, что 18 февраля в 12 ч дня Германия начнет наступление на Восточном фронте.

Возобновление германской стороной после долгого перерыва боевых действий стало еще одним фактором, ускорившим развал и окончательную потерю боеспособности русской действующей армии. Только этим можно объяснить, почему немцы с легкостью захватили значительные территории страны и большое количество военного имущества. Застигнутые врасплох в местах дислокации войска Северного и Западного фронтов (армии других фронтов, как уже отмечалось, были к тому времени в основном отведены в тыл), понесли серьезный урон. Большое количество штабов, учреждений и частей попало в плен. Особенно сильно пострадали армии Западного фронта, где, как известно, в плен попал даже штаб фронта, расположенный в Минске.

Неразбериха, царившая в управлении войсками, не позволила оперативно реагировать на неблагоприятное развитие событий, а потеря штабов, особенно фронтового, еще более усилила дезорганизацию. Нарушилась связь с частями и соединениями Западного фронта. На Северном фронте были оставлены Двинск, где находился штаб 5-й армии, и другие города. В эти дни В.И. Ленин признал, что большевики «смотрели сквозь пальцы на гигантское разложение быстро демобилизующейся армии, уходящей с фронта». Он получал «мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожать все и вся при отступлении; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве». В такой обстановке в ночь на 24 февраля ВЦИК Советов и Совнарком сообщили немецкому правительству о готовности подписать перемирие на условиях Германии. Противник приостановил продвижение вглубь нашей страны.

После прекращения наступления германских войск планомерная демобилизация действующей армии была продолжена. Уже 2 марта, то есть за день до подписания Брестского мира, приказом Комиссариата по военным делам была объявлена одновременная демобилизация следующих призывных годов — с 1913 по 1915 г. включительно. Солдаты последних годов призыва демобилизовывались в середине марта — первой половине апреля в тыловых районах страны.