— Ты готова быть послушной или мне стоит обратить внимание на вторую ногу? — заботливо пробормотал мужчина. А затем задумался и поднял пистолет. — Впрочем, я не люблю рисковать.

Минуты, секунды, часы… Они так неумолимо несет нас вперед, меняя прошлое. Порой незначительно, порой кардинально. Я видела дуло пистолета и второй раз за день чувствовала свою смерть.

Так много людей забрал этот день, так много потерь и разочарований принес. Тогда я хотела, чтобы он промахнулся и попал не в ногу, а сердце. Избавил от будущих мучений. Я не хотела страдать, не хотела мучить Кирилла, и тем более, оставлять Майю и Еву без семью. Коронов провел хорошую игру. Теперь весь выигрыш его. Моя хрупкая жизнь была в его жестких ладонях.

Я была так заняла обдумыванием производящего, что не заметила шевеление у него за спиной. В один момент просто удавка оказалась накинула на шею Коронову и тот упал на пол с пистолетом в руке. Борьба была короткой и решающей.

Это был Кирилл в черном спортивном костюме, с накинутым на голову капюшоном. Мужчина попытался выбить пистолет из руки старика, но он предвидел это действие и отвел его, сделав выпад вперед. Шакалов навалился на Коронова, придавливая его в полу и тут послышался выстрел. Пистолет в руках старика сработал. Дважды.

Дыхание замерло, в комнате повисла гробовая тишина. Казалось, даже настенные часы замолчали, отдавая дань ушедшим… Я внимательно смотрела на двух лежащих людей и не могла понять, что произошло. Почему, черт побери, они не шевелиться?!

Адреналин ударил в кровь и забыв о больной ноге, из последних сил поползла к мужчинам. Я уже была рядом, когда послышался утробный хрип и тяжелое дыхание. Слабо оттолкнувшись от Коронова, Шакалов завалился на спину и тихо прошептал:

— Черничка, ты как? Не переживай, скоро тут будут мои люди и полиция.

Я-то была в порядке. В отличие от Геннадия Коронова, который оказался с простреленной головой. Теперь ничто не могло подделать его смерть. Вот вона — дыра в его голове. И вместе с рвотным спазмом пришло и чувство облегчение. Это ведь значило, что все закончено? Нет больше Влада, Макса и главного эпицентра бед — Коронова.

Из губ вырвался нервный смех, а из глаз брызнули слезы. Я вплотную придвинулась к Шакалову и тихо прошептала:

— Что с тобой не так? Зачем ты пришел сюда один? — уставший, побелевший и мокрый мужчина закатил глаза и слабо пожал плечами. Больше мне не хотелось шутить, не хотелось быть сильной. Сегодня Кирилл подарил мне вторую жизнь и все, что я могла сейчас сделать, это тихо прошептать: — Спасибо. Я навечно твой должник.

Кирилл отрыл рот, чтобы что-то сказать, а затем поморщился. Его тело начало трясти, по лицу пошли испарины, а кулак, который тот держал на груди, сжался. Стоп. Зачем он держал кулак на груди?!

— Кирилл, у тебя… У тебя… — слов не было. Мыслей тоже. Я просто видела кровь, которая течет с груди и медленно делает черную мастерку ало-красной. — Боже мой… Нет… Нет!

Паника, ярость, непонимание — вот, что было в голове в тот момент. Все не должно было обернуться так. Это просто несправедливо и так неправильно! Я сидела рядом и все, чем могла помочь — перетянуть рану сильнее. Не было телефона, живых людей поблизости и здоровых ног, чтобы побежать за помощью. Он просто корчился от боли на моих глаза. Умирал, он ранения, которое получил, спасая мне жизнь.

— Как скоро приедут твои люди? Пожалуйста, кажи, что они уже тут. Прошу… — оглядываясь по сторонам, я искала возможность помочь. Но, мать вашу, не находила! Глаза Шакалова начинали заплывать, закрываться и тот медленно уходил в себя. — Нет, нет, нет! Терпи. Ты ведь сильный, правда? Нельзя спать. Нельзя!

— Постой. — хрипло прошептал он, и найдя мою ладонь, сжал ее так сильно, как был способен в тот момент. — Я знал, что когда-то произойдет что-то подобное. И если выбирать, как умирать, то спасая тебя — идеальный для меня.

— Что ты несешь, ты не умрешь, понял?! — оторвав волан платья, я прижала его к мастерке, которая и так напитала слишком много крови.

— Дети с Тамарой, все имущество и компания переписаны на тебя. Ты справишься, Черничка. Все будет хорошо. — на мгновение он прикрыл глаза и тяжело вдохнув, облизал сухие губы. Каждое слово теперь походило на скрежет, скрип или последний вздох. Говорить явно удавалось с трудом. Но Кирилл Шакалов был слишком гордым мужчиной, чтобы признаться в своей слабости. Он смотрел на меня так, что по телу ползли мурашки, а из горла вырывались судорожные стоны. Он смотрел так, как будто прощался… — Я никогда никому не говорил, что люблю… Никогда не думал, что люди могут меняться… Никогда не думал, что можно быть таким счастливым… Эти месяцы были лучшими, и я тебе люблю. Так же сильно, как и Майю с Евой. Просто передай им это однажды. Пусть они помнят…

По щеке скатилась еще одна соленая слеза и я зажмурилась, остервенело потерев глаза. Боги, нет! Нет, нет и еще раз нет… Я не готова была сказать «прощай». Не готова была видеть, как этот человек умирает. Кто угодно, когда угодно, но не он. Не сейчас. Не так!

Хотелось кричать от бессилия, проклиная весь мир… Ненавидеть все и всех. За эту чертову несправедливость, за то, что жизнь больше похоже на поле с граблями! Стоит только принять кого-то в сердце, как он уходит. Покидает тебя так, словно в этом и было его предназначение. Но я не была с этим согласна.

— Но я хочу одно… Хочу, чтобы ты простила… Не жила с этим грузом… Прошу… — он больше не мог лежать с открытыми глазами, его руки ослабли, а губы едва шевелились.

— Боги, ну конечно я простила тебя… Конечно. Думаю, это произошло уже очень давно. — почувствовав, как его пальцы перестали сжимать мою ладонь, я сама сжала ее так, что побелели костяшки. — Почему, когда я простила, ты просто уходишь? Ну, почему?

Легкая улыбка появилась на губах мужчины. Словно освобождение. Где-то там, глубоко-глубоко в душе, я тоже ощутила, как разрушилась черная скала, закрывающая солнце. Путь вперед был открыт. Живи и радуйся, как говорится…

Но именно в тот момент, я с тоской поняла, что не хочу идти дальше без него. Могу, но не хочу. Мир перестанет быть таким полным и красочным. Не будет заботы, внимания и любви. Пустота…

Зажмурившись, вжалась в тело Шакалова, продолжая блокировать его кровотечение. Я знала лишь одну молитву, которую мама читала каждый раз перед тем, как я начинала что-то новое. Она должна была помочь. Так или иначе.

Четыре года спустя.

— Майя, прошу! Успокойся наконец и оставь Марка в покое. Он еще маленький и не выдерживает твоей энергии. — кругом пели птицы, шумели дети, играла музыка. А моя неугомонная дочь продолжая тискать двухлетнего сына Лизы. Бедный замученный парень уже покраснел и покрылся потом. — Живо иди за стол! Иначе лишу тебя сладкого на целую неделю.

— Почему я должна идти за стол? Ева залезла на дерево, и я тоже хочу! — сложив руки и поведя бровью, совсем, как взрослая, девушка грозно топнула ножкой и отвернулась. — Без Евы не пойду.