– Бежим, – коротко сказала Лера Светке.

Подругу не пришлось просить дважды. Девушки бросились в ближайший темный проход.

Группа вооруженных наемников мчалась по подземному тоннелю, освещая себе дорогу фонарями. Николай Комиссаров, Туз и Лола, растолкав остальных, вырвались вперед. За ними пыхтел Ипполит Германович Бестужев.

Все стремились как можно скорее убраться из этого ужасного места. Они спотыкались о камни, задевали о выступы стен. Далеко позади слышался топот горгонидов, поэтому беглецы не сбавляли скорость.

Вылетев в очередной каменный коридор, они внезапно увидели перед собой стройный женский силуэт с трезубцем в руках.

– Снова она! – воскликнул Туз.

– Арахна! – гневно бросил Николай Вадимович. – Явилась не запылилась!

– Думаете, я позволю вам уйти? – спросила девушка. – После всего, что вы сделали?

Она застыла посреди тоннеля. По обе стороны от нее темнели боковые ответвления подземных коридоров.

– А что ты сделаешь? – усмехнулся Бестужев.

Арахна громко фыркнула. Прямо под ногами Ипполита Германовича что-то зашевелилось. Лола посветила туда фонариком и испуганно вскрикнула. На каменном полу копошился огромный черный паук, похожий на тарантула и почти с кулак величиной. Ипполит Германович едва не подпрыгнул от неожиданности. Его лоб мгновенно покрылся испариной, по спине побежали мурашки. Он совсем забыл о способностях этой мерзавки!

Паук заковылял вперед, и Бестужев с визгом отпрянул.

– Убейте эту ведьму! – визгливо вскрикнул Комиссаров.

Лола тут же вскинула оружие, но выстрелить не успела. На руку, в которой она держала пистолет, свалился здоровенный мохнатый паук. Женщина испуганно ойкнула, а арахнид проворно пробежал по ее предплечью и укусил. У Лолы от боли потемнело в глазах. Она дико завопила и выронила оружие. И сразу с потолка градом посыпались другие пауки: на плечи Туза, на голову Лолы… Самый жирный шлепнулся на мокрую лысину Бестужева. Люди истошно закричали и принялись стряхивать с себя тварей. Арахниды лезли из всех щелей, спускались по стенам тоннеля и лавиной устремлялись на людей. Казалось, стены, пол и потолок пещеры ожили, все вокруг зашевелилось.

Снова загрохотали выстрелы, и Арахна проворно прыгнула за угол, растворившись в полумраке. Свет фонариков бешено метался, выхватывая из темноты тела людей, густо облепленные пауками, безумные вопли заглушали даже звуки выстрелов.

Ипполит Германович ощутил, как паучья лапа коснулась его губ, и едва не потерял сознание от отвращения. Чувствуя нарастающую панику, он завертелся на месте, затопал ногами. Больше всего на свете он ненавидел и боялся пауков. Даже Туз, обычно такой невозмутимый, потерял самообладание.

– Найти эту девку и пристрелить ее! – крикнул Николай Вадимович. – Она управляет этими тварями!

Наконец у всех кончились патроны, пальба утихла, и Арахна снова вышла из своего укрытия. Комиссаров уставился на нее с ненавистью, но тут их взгляды встретились, и он вдруг почувствовал, что она ненавидит его не меньше и тоже мечтает прикончить. Николай стряхнул с себя еще несколько арахнидов и, чертыхаясь от боли, ринулся в боковой тоннель.

В этот самый момент на группу сзади налетела толпа горгонидов. Монстры бросились на оставшихся наемников, все смешалось, тоннель заполнился воплями и звуками ударов.

Из боковых ответвлений на дерущихся хлынули черные пауки. Бестужев пронзительно завизжал и бросился вперед сломя голову. Туз и Лола ринулись за ним, а следом неслись тысячи отвратительных пауков самых разных видов.

К Арахне рванулся один из горгонидов, но она ткнула его трезубцем. Рептилоид рассыпался в пыль, и Арахна с отвращением отскочила к стене. Этим воспользовался Бестужев и пулей промчался мимо нее в сопровождении телохранителей.

Впрочем, Ипполит Германович быстро начал задыхаться. Ни возраст, ни рыхлое, неповоротливое тело не располагали к сумасшедшей беготне. Старик весь взмок, в боку кололо так, словно кто-то всадил в него стилет. Туз и Лола поначалу еще пытались стрелять по паукам, но быстро поняли, что это – пустая трата боеприпасов. Место сбитых пауков занимали сотни новых. Твари преследовали их по пятам, валились со стен и потолка на головы и плечи, бегали по спине, кусались. Лола то и дело взвизгивала от боли.

Внезапно прямо перед беглецами возникла большая груда камней. Разделившись, они обогнули ее с двух сторон и побежали дальше, а пауки черной волной шли следом. Одна из тварей укусила Ипполита Германовича в шею, и толстяк заорал от боли. Где-то далеко позади раздался торжествующий хохот Арахны.

Туз тоже выглядел не лучшим образом. Его и без того толстая шея раздувалась на глазах. Лицо и руки покрывали многочисленные укусы. Громила бежал все медленнее, а затем вдруг упал, споткнувшись о камень. Пауки тут же окутали его, словно мохнатым покрывалом.

Лола подхватила задыхающегося Ипполита Германовича под руку и потащила за собой. Но пауки лежали у нее на плечах большим меховым воротником. Вскоре и Лола остановилась, тяжело дыша. Ее глаза превратились в узкие щелки, лицо побагровело. Женщина тоже начала задыхаться. Тогда Ипполит Германович оттолкнул Лолу, и она обессиленно рухнула на пол, а пауки мгновенно накрыли ее черной волной.

Бестужев, тяжело дыша, заковылял дальше. Он повернул за угол и вдруг с ужасом понял, что сделал полный круг и снова вернулся в подземелье, где еще совсем недавно мадам Анаит творила свой темный ритуал. Ипполит Германович громко выругался, схватившись за голову.

Как это могло произойти? Видимо, они повернули не там, где следовало. Бестужев уже видел пентаграмму, возле которой среди дымящихся дров валялся перевернутый котелок. У дальней стены в зарослях растений он вдруг заметил и саму Анаит. Тело старухи неподвижно лежало неподалеку от большого пролома в полу. Мертва? Он был бы этому рад. Собаке собачья смерть.

Бестужев дышал все тяжелее, места укусов дико болели и раздувались прямо на глазах. Он понимал, что не выберется живым из этой подземной ловушки. Пол позади него покрылся черной колышущейся массой – пауки были все ближе.

И тогда он в отчаянии кинулся к котелку. Схватив его, Ипполит Германович увидел, что на дне осталось немного зелья. Буквально на один стакан. Недолго думая он поднес котелок к губам и начал жадно глотать черное месиво. Отвратительное обжигающе-острое пойло потекло в горло, Бестужев давился и кашлял, но продолжал пить. Хуже уже не будет, а так он хотя бы попытается сохранить свою жизнь. Пауки уже облепили его ноги, они карабкались все выше и кусали его, и он захлебывался от боли и собственного крика.