Некоторое время у нее еще оставалась надежда, что Джеймс простит ее, когда пройдут первый шок и разочарование и уляжется гнев; в конце концов, ведь она что-то значила для него. Дважды она писала ему и не получала ответа; на ее третье письмо ответила Марлис ван Хассел и сухо попросила оставить их в покое. Лишь тогда Флортье поняла, что потеряла его, и иногда ей было ужасно больно. Не из-за несбывшейся мечты стать его женой. Нет, она просто скучала по нему. По его близости, его поцелуям. Ей хотелось просто быть рядом с ним, видеть его.

Флортье тяжело вздохнула, глотнула виски и с облегчением почувствовала, как потекла по горлу жгучая жидкость. Блаженное тепло растеклось в животе, а горе сделалось не таким острым.

Отель «Бур» на Ганг-Менджанган, где она жила, предлагал свои номера почти в каждом выпуске «Ява Боде». Флортье уже знала, почему – комнаты были узкие, грязные и обшарпанные, но она не жаловалась. Зато сам район был приятный, да и на что можно рассчитывать за сто флоринов в месяц? За апрель и половину мая она заплатила в первый же день из суммы, вырученной за браслет Хиннерка Хелмстраата. Но теперь хозяин спрашивал каждый день про остальные пятьдесят флоринов за этот месяц, и постепенно у Флортье иссякли все отговорки. Задним числом она жалела, что вернула Эду все украшения и не оставила себе хотя бы серьги, он бы не заметил. Впрочем, тогда ею руководила не только честность; слишком велик был в тот вечер страх, что Джеймс натравит на нее солдат, которые охраняли в Батавии порядок. Тогда он мог это сделать, да и потом тоже.

Пароходная компания, доставившая ее в прошлом году в Батавию, тоже размещала рекламу в каждом номере газеты. Флортье всякий раз с грустью видела в числе других пароходов название «Принцесса Амалия». Она уже не раз думала уехать из Батавии и попытать счастья где-нибудь еще, скажем, в Америке или Австралии. Но на самый дешевый билет нужно было не менее двухсот флоринов. Таких денег у нее не было.

Флортье перевернула газетный лист и недоверчиво уставилась на страницу с новостями с Явы, из Нидерландов и остального мира; объявления закончились, а она опять ничего не нашла для себя. Тогда она решила проглядеть их еще раз. Требовался молодой человек с бухгалтерским опытом, нотариус искал помощника. Больше ничего.

Флортье отпила большой глоток из стакана, потом еще; едва не поперхнулась от такого количества виски во рту. Робкая надежда, с которой она всякий раз просматривала объявления в газете, опять умерла слишком быстро. Пару раз ей казалось, что вот оно, везение, когда требовались экономки или компаньонки; она тут же писала по указанным адресам и ждала ответа; он приходил: «Слишком молодая. Без опыта. Без рекомендаций». Не везло ей с ресторанами, лавками и отелями. Напрасно и там. В городе, где был избыток местной рабочей силы, никто не хотел брать молодую голландку, которой надо было больше платить и которая наверняка была не такая покладистая, как туземные женщины. Не помогали и ее заверения, что она готова работать и за небольшую плату. Флортье написала письма супругам тер Стехе, Вербругге, Росендаал, но ответа тоже не получила.

От продажи браслета оставалось совсем немного денег. Она выручила за него гораздо меньше, чем рассчитывала. Еще одну-две недели она продержится, а потом у нее не останется ни гроша. Уже завтра хозяин отеля может выставить ее на улицу, если она не внесет плату.

Флортье даже стало плохо от страха; она кусала нижнюю губу и размышляла, не купить ли ей за пять флоринов лотерейный билет; может, фортуна сжалится над ней.

– Простите… – Мужской голос, прозвучал рядом с ней и заставил рывком вскинуть голову. – Простите. Надеюсь, я вас не напугал?

Флортье удостоила молодого человека в светлом костюме лишь беглым взглядом и пожала плечами; ей было не до общения. Она снова погрузилась в чтение объявлений – может, она что-нибудь пропустила…

– Можно сесть к вам?

Она огляделась; кроме двух подружек, по-прежнему болтавших и смеявшихся над своими тарелками, все столики были свободны.

– Ну, если вам так нужно, – ответила она, снова пожав плечами, и продолжила изучать объявления.

Уголком глаза она увидела, как молодой человек сел на стул напротив нее и положил ногу на ногу.

– Хотите еще что-нибудь выпить? Я вас охотно угощу.

Флортье недоверчиво смерила его взглядом из-под опущенных ресниц.

– Ну, если желаете.

– То же самое еще раз? – Он показал на полупустой стакан виски и, когда она опять пожала плечами, щелкнул пальцами и что-то энергично крикнул по-малайски в сторону балюстрады. Очевидно, он нашел верный тон, потому что официант поспешил выполнить заказ и даже пробормотал что-то почти дружелюбное, когда принес два стакана.

– За ваше здоровье, – сказал молодой человек и взялся за свой стакан. – Вы часто здесь бываете?

– Время от времени.

– Скажите мне по секрету, что делает здесь такая девушка, как вы?

Флортье даже не подняла голову.

– А как вы думаете?

Незнакомец засмеялся.

– Можно я закурю? – Не отрывая глаз от газеты, Флортье покачала головой, и он зажег сигарету. – Простите мое любопытство, – он шумно выдохнул дым, – но я увидел такое волшебное создание, как вы, в одиночестве, со стаканом виски и газетой – и мне стало вас жалко.

Флортье сообразила, к чему он клонит, и ей захотелось продолжить эту игру.

– Вы можете предложить мне что-то другое? – спросила она и перевернула лист газеты.

– Вы могли бы составить мне компанию. Возможно, – он понизил голос, – в более приватной обстановке.

Флортье застыла. Неужели она стала выглядеть как девушка легкого поведения? Как жрица любви?

– За определенное… финансовое вознаграждение, разумеется, – прошептал ей через стол незнакомец.

Она сглотнула и почувствовала, как пульсирует вена на ее шее. В прошлый раз, когда с ней заговорил Эду, она кокетливо заявила, что это недоразумение, и продемонстрировала свою гордость. Теперь она больше не могла себе этого позволить.

Подружки снова засмеялись, и Флортье увидела, что к ним присоединился мужчина. Блондинка положила руку ему на колено, а рыжая оперлась о стол, демонстрируя свои груди. Брови Флортье поползли вверх. Ее взгляд упал на коляску, свернувшую с улицы Нордвейк в Ганг-Тибо. Из нее вылезла коренастая, но вполне привлекательная женщина с каштановыми волосами и мягкими чертами лица, поправила вырез оранжево-красного платья и встряхнула юбками. Потом направилась к «Европе». Повозка тронулась с места, сидевший в ней мужчина пригладил растрепанные волосы, надел шляпу и надвинул ее на лицо. Женщина в оранжевом устало опустилась на стул и обмахивала веером разгоряченное лицо. К ней подскочил официант, чтобы принять заказ. На Нордвейк замедлила ход еще одна коляска. Сидевший в ней мужчина с интересом обвел глазами веранду, и его взгляд остановился где-то позади Флортье. Она осторожно оглянулась. Позади нее сидела женщина в желтом платье с очень глубоким вырезом. По-видимому, она только что вышла на веранду из отеля. Ее волосы были темные, почти черные; слишком темные для светлой, как слоновая кость, кожи; возможно, она их красила. В руке она держала маленькое зеркальце и мазала губы красной помадой из баночки, лежавшей на столе. Коляска тоже свернула в Ганг-Тибо; ее пассажир через несколько мгновений поднялся на веранду и заговорил с женщиной в желтом.